Сама оппозиция в России — вещь странная, достойная особого внимания. Странная она не потому, что у нее есть какие-то особенности, хотя и не без этого, а еще и ввиду отношения не столько ее к власти, сколько власти к ней. Но сначала, давайте посмотрим, будь мы были властью, как бы мы к ней относились с высоты истории… И есть ли на самом деле…

У России всегда и во всем был и есть свой путь. Как у страны в целом, так и у ее оппозиции. В Европе внесистемная оппозиция появилась несистемно и совершала свой путь в систему сама, вооруженным путем. Например, во Франции, провозглашенные Генеральные штаты, являлись безусловно внесистемной оппозицией монаршей власти, и, используя типичный способ борьбы для внесистемной оппозиции — вооруженное восстание, привели страну к событию, известному в истории, как Великая Французская Революция. Историки, до сих пор бьются над вопросами истоков этой революции, ее значения, а иногда — даже целесообразности. Но, факт, остается в том, что любой переворот, тем не менее, как потом не декларировали бы это коммунисты, вершится представителями знати или военной теократии, чьи интересы страдают от политики правящей верхушки. А потом — сама же знать становится жертвой этого переворота. В Российской Империи Дума учреждена императором — сама она себя не провозглашала. То есть, Царь Николай II, полагая создать совещательный, демократический по своей сути орган, сам пустил оппозицию в дом. Но, как бы это ни происходило, в какой бы последовательности — итог один: борьба фракций, революция. Народ — всего лишь инструмент. Оппозиция в России, главным образом в качестве способа своей борьбы использовавшая терроризм, вдруг, перекрасившись, начала борьбу за кресла в бесправном парламенте.

Сегодня парламентские фракции большинства развитых стран — это группировки, представляющие интересы крупного бизнеса, стоящие на страже их финансовых интересов. США и Великобритания с их двухпартийными системами — не исключение. Отстаивание этих крупных монополий выражается в экономической политике государства: выставлении заградительных таможенных пошлин, налогов, правил ведения деятельности в отдельных областях, усиления или ослабления государственного контроля в отдельных сферах деятельности и т. д. Государственный заказ, при этом, не является определяющим, ибо он есть всегда: при Тори или Виги (Великобритания), при республиканцах или демократах (США), христианских демократах или зеленых (ФРГ), «Вперед республика» или «Национальное объединение» (Франция). Манипуляции с госзаказом — это уже либо коррупция, либо теократические признаки во власти. В Государственной Думе Российской Империи второго созыва 65 мест из 500 были за РСДРП, что весьма неплохо при том, что всего представленных партий было семь, и 100 мест было за беспартийными. Однако, внесистемная оппозиция, допущенная к власти, то есть ставшая таким образом системной — по сути таковой не стала. Она продолжила использовать методы внесистемной борьбы, ставя цели максимум — изменение конституционного строя. Учредительное Собрание Временного Правительства сути не изменило. Я неоднократно отмечал способность партии большевиком находить противодействия своим же собственным методам борьбы: люди, находящиеся в конфронтации с царскими спецслужбами, создали лучшую спецслужбу в мире и могущественную систему государственной безопасности; люди, развалившие армию и флот, посредством ее демократизации, после прихода к власти провозгласили о принципе единоначалия в армии; люди, разложившие армейскую дисциплину на фронтах Первой Мировой, создали политотделы для ее поддержания — примеров приводить можно очень много. В демократическом построении исключений не было. Контролируя системную оппозицию, большевики стали запрещать партии, объявляя их антинародными, — то есть исключать возможность наличия оппозиции, понимая, что будь она системной — она вряд ли поменяет свою суть.

Русский народ, и его правители, в большинстве случаев если и усваивают исторические уроки, то очень жестокие и на подсознательном уровне. Так уроки внезапного нападения на Советский Союз фашисткой Германии в 1941-м году, о сих пор живут на подсознательном уровне наших военных. Мы достаточно долго были «всегда готовы»: к труду и обороне! Степень готовности наших войск, находившихся на переднем крае Холодной войне, превышала все мыслимые и немыслимые пределы. Так и уроки революции и последовавшей за ней гражданской войны живут в нас и поныне, возможно, мы просто их не замечаем. Возможно, именно это историческое подсознание, позволило нам избежать крупномасштабной гражданской войны в 1991-м и 1993-м годах. И отсутствие этих уроков привело к абсолютно противоположному эффекту во многих других республиках, ставшими самостоятельными государствами, в частности — в Грузии или Молдавии. Территориальные и межнациональные конфликты — это уже следствие политических процессов, как «официальная причина» гражданской войны.

Учитывая, что, как тогда, так и сегодня, внесистемная оппозиция, наверняка может финансироваться извне и являться инструментом иностранных спецслужб, что сути и методов своей борьбы эта оппозиция вряд ли поменяет, что стало, например, причиной оговорок при отнесении «Яблока» к системной оппозиции в России, высшая политическая власть, нося в своем подсознании исторический обобщенный опыт, чисто машинально формирует враждебное отношение к оппозиции и относит к ней то, что таковой не является.

Возьмем, к примеру, Навального — наиболее яркого «политического деятеля», представителя внесистемной оппозиции. Но оппозиции ли? С учетом вышеизложенного и исторического опыта, можно ли его считать оппозицией? Вот я думаю, что абсолютно нет! Кто-нибудь знает, чьи интересы он защищает? Да, он разоблачает коррупцию во власти. Но, допустим, придя к власти, следует ли понимать, что ничего не измениться — просто не будет коррупции? Борьба с коррупцией — важна, безусловно! Но только лишь борьба с коррупцией не может быть политико-экономической платформой. Кроме того, борьба с коррупцией — это задача государства. По сути, Навальный не противостоит государству, а помогает ему выявлять занозы на теле. Таким образом, какая же он оппозиция? В Китае, например, как ни странно — многопартийная система: одна партия правящая — Коммунистическая партия Китая и восемь вспомогательных партий. При этом, оппозиционных партий нет. В свете Навального — его деятельность выглядит, как работа добровольного дружинника. Но следуя, инстинкту, власть причисляет его к оппозиции, боясь того, что, если, вдруг, он окажется во власти, он не изменит своих методов и, возможно, не откажется от сомнительных источников финансирования. А к чему это приводит — мы уже знаем. Таким образом, трагедия демократической оппозиции России состоит в том, что она целиком и полностью наследует отношении к себе, сформированное совсем не демократическими силами — большевиками. И как естественная реакция этого отношения — применяет те же методы борьбы, которые использовали большевики. Было бы правильно, если власть благодарила Навального, за выявляемые факты, при этом указывая: «да, действительно, мы этого не знали» или «спасибо, но уже ведется следствие»… Отсутствие реакции ведет к озлоблению общества, потому что формирует в нем образ неприкосновенной личности. Последствия такого озлобления могут быть в среднесрочной перспективе самым невообразимыми и весьма радикальными: от возникновения точечного террора, как болезни, до маниакальных идей создания альтернативных спецподразделений. Так, Коржаков и Лебедь в свое время вынашивали идею создания Русского Легиона для физической защиты интересов русских в разных уголках планеты, подобно тому, как Моссад противостоит точечному холокосту.

Но есть еще один аспект, влияющий на отношение к оппозиции. Дело в том, что власть в России подвержена эффекту «усталости металла». Оппозиция, особенно внесистемная, расцветает в том момент, когда этот эффект уже начинает переть наружу. Иной преемственности власти, которая не влечет за собой смену политического курса, кроме как наследственная или административная — наша страна не знала никогда. При монархизме власть передавалась по наследству, при коммунистическом режиме борьба за власть была, но она была внутренней — народ не применялся, как инструмент. В обоих случаях, при смене власти кардинальной смены политического курса государства не наблюдалось. Были отдельные, иногда существенные корректировки, но они в целом не меняли своей сути. Если бы оппозиция говорила, например, так: «когда мы придем к власти — ничего не поменяется, просто не будет коррупции» — это уже была бы платформа. Но, умнеющий народ, так же понимает, что смена власти, скорей всего, повлечет за собой смену курса. А что касается преемственности власти — вот тут, почему-то, власть уроки истории не учитывает и ведет себя, как бухгалтер, для которого конец квартала — всегда неожиданность. Именно эффект «усталости металла» во власти был одной из причин конца династии Романовых и эпохи застоя при Брежневе. И сейчас этот «эффект» легко лицезреть, просто посмотрев запись Прямой линии с Президентом 2007 и 2019 годов. Создается впечатление, что последнее мероприятие было более формальным. Это впечатление формируется двумя факторами: первый — самим виновником торжества, второй — отсутствием смены формата, что делает шоу «заезженным».

Оппозиция тоже эта чувствует, раскачивая маятник реакции. Ибо «усталая» власть все больше прибегает к реакционным методам противостояния оппозиции, даже, если, как мы выяснили выше, оппозиция таковой не является.

Человек, не знающий прошлого, не понимает настоящего и не видит будущего — это следует иметь в виду каждому. А власть держащим и власти жаждущим — особенно. Народу, может быть, и простительно восприятие на подсознательном уровне исторического опыта, но Вам, кому мы преданы во власть — надо анализировать! Пора уже! Германия, переигравшая Россию в информационно-пропагандисткой войне в 1916—1917 гг., сама стала жертвой такой войне в 1918-м со сторона Великобритании — при этом, методы, применяемые против Германии, были идентичны тем, которая она применяла против России. Народ был и остается инструментом информационной войны в руках оппозиции, а сама оппозиция, главным образом внесистемная — орудием иностранных спецслужб. Реакция власти — это то, что, может быть, не нужно оппозиции, но очень нужно тем, чьим орудием они являются. Способы недопущения этой ситуации основываются не только в методах борьбы с оппозицией, а, иногда — не признания ее таковой, а значит, отсутствие реакции — отсутствие войны. Мир! Но не «без аннексий и контрибуций» и не «любой ценой»…

Радостев Игорь

Публицист, персональный автор спецпроекта «ЭКСПЕРТ» издательского дома «Момент Истины».