Наш гость сегодня – проректор РГУ.
Николаев:
В 98 году эти помещения изначально в небольшой площади сдал в аренду Афанасьев,
то есть предыдущая администрация РГУ.
Юрий Николаевич Афанасьев.
Николаев:
Юрий Николаевич Афанасьев. Совершенно верно. Был сдан под ресторан первый этаж
Историко-архивного института. Затем в пылу имущественных споров это площадь,
увеличившись в размере до полутора тысяч метров, была у университета
отторгнута, и сдана в аренду коммерсантам. Которые там пытались там всё время
открыть что-то типа ночного клуба, ресторана.
Благо Кремль рядом.
Николаев:
Да, благо всё рядом.
Ночной клуб – самое оно.
Николаев:
Совершенно верно, в их представлении. Университету удавалось до определенного
времени всё-таки сдерживать вот такую вот активность. Но в 2005 году возникла
сеть пивных ресторанов "Кружка", которая очень заинтересовалась этим
объектом, и с теми коммерсантами, которые являются формальными арендаторами, – это
некое общество с ограниченной ответственностью "Яммикс", они
подписали договор субаренды. Подписали они его в обход согласования с
департаментом имущества города Москвы, и началась активная стройка именно
ресторана. В пылу этой стройки был нанесен непоправимый ущерб исторический
ущерб даже историческому зданию. Непосредственно. Это памятник/
Что они сломали?
Николаев:
Изменили планировку как в основной части здания, – это всё-таки строение 18,
даже/
А это не карается по нашим…?
Николаев:
Это карается по нашим законам.
То есть они пошли на уголовное
преступление, как полагаем мы с вами.
Николаев:
В том числе и уголовное.
Дела никакого не было.
Николаев:
Нет.
А вы пытались?
Николаев:
Неоднократно. У меня даже с собой есть целая папка нашей переписки.
С кем переписывались?
Николаев:
Переписывались? Ну легче сказать с кем не переписывались. Переписывались
естественно со всеми контролирующими органами власти.
И все они отвечали: ломайте здание…
Николаев:
Нет, Москомнаследие проводило проверки. Действительно констатировало нарушение.
Есть акты об этом. Росохранкультуры проводило то же самое. Но это не увенчалось
ничем.
То есть ломали и дальше.
Николаев:
Ломали и дальше.
Коммерсанты.
Николаев:
Коммерсанты.
Кто конкретно – по именам?
Николаев:
Общество с ограниченной ответственностью "Яммикс". Мы там знаем
двоих. У одного фамилия Вяткин, у другого Служевский.
Кто такие?
Николаев:
Насколько мы понимаем, это люди, которые когда-то имело какое-то отношение к
службе в подмосковной милиции.
И на честно заработанные деньги открывают/
Николаев:
И вероятно на эти деньги они открыли ресторан. Да.
Вяткин
(по телефону): Алло.
Алексей Владимирович.
Вяткин
(по телефону): Да.
Добрый день.
Вяткин
(по телефону): Здравствуйте.
Вы имеете отношение к пивному бизнесу?
Вяткин
(по телефону): Упаси господи.
То есть про ресторан в здании
Историко-архивного института вы не знаете? Слышите в первый раз.
Вяткин
(по телефону): Там арендаторы у нас сидят.
Арендаторы у вас сидят.
Вяткин
(по телефону): Да.
То есть вы сдали в аренду под пивной
ресторан вот эти квадратные метры?
Вяткин
(по телефону): Ну по всей видимости да.
Вы даже не знаете кому вы сдали.
Вяткин
(по телефону): Кому сдали знаю.
А кто эти люди? На основании чего вы сдали
эти квадратные метры? Вот один вопрос.
Вяткин
(по телефону): По договору субаренды.
Вы понимаете, что по нашему
законодательству пивной ресторан в здании высшего учебного заведения не может
быть. У нас законы такие в государстве.
Вяткин
(по телефону): По всей видимости эти вопросы наверно к владельцам
ресторана.
Нет, к вам. Вы же сдали свои квадратные
метры под пивной ресторан. Это вы нарушили законодательство, а не они.
Вяткин
(по телефону): Вы знаете, давайте этот вопрос будет устанавливать либо суд,
либо прокуратура – что я нарушил, что не нарушил.
Либо следственный комитет. Совершенно
верно. По Москве.
Вяткин
(по телефону): Ну замечательно. Он установит кто нарушил право, кто не
нарушил.
Ну что ж. Мы обратимся к ним сейчас. Надеемся,
что они внесут полную ясность в этот вопрос.
Вяткин
(по телефону): абсолютно.
Хочу понять самое главное. Они сегодня,
даже сломав всё, что можно было сломать, как полагаем мы журналисты, имеют
право на эти квадратные метры?
Николаев:
По нашему четкому убеждению, есть все правовые основания утверждать, что не
имеют. Что их можно выгнать.
Но вы же обращались очевидно.
Николаев:
Мы обращались. О чем и речь.
Уголовное дело даже не пытались.
Николаев:
Уголовное дело открыть даже не пытались.
То есть проверка что показывала? Что у них
всё по закону?
Николаев:
Мы обращались в генеральную прокуратуру, затем по процедуре, которая там, они
отправили в Московскую. Московская переправила в районную прокуратуру.
То есть прокуратура не нашла…? И что
будете делать сегодня?
Николаев:
Мы собираемся/
В судебном?
Николаев:
/в административном порядке этот вопрос решить. В судебном, по чисто правовым
основаниям их выселить. По административным – потому что есть огромное
количество нарушений в их деятельности. Как с точки зрения несоблюдения
законодательства/
Владельцев ресторана?
Николаев:
Владельцев ресторана, и ООО "Яммикс", которое является арендатором
вообще этих помещений. Потому что там два вида нарушений. Первое – связанное с
безобразным отношением к памятнику истории и культуры, а второе – это в сфере
торговли пивом на территории высшего учебного заведения. Что законом прямо
запрещено. Впрямую запрещено. Этого делать нельзя. На это почему-то закрываются
глаза.
Кудрявцев:
Нет, ну здесь я могу сказать, что где-то вот мяч на вашей половине поля, потому
что такие факты как раз, мне кажется, что журналисты, пресса – они для того и
существуют, вот одно из основных предназначений, чтобы давать им огласку/
То есть вы уверены, что завтра, после
нашей программы, собирается Союз ректоров российских…
Кудрявцев:
Нет, я в этом не уверен, что он соберется.
Вот и я не уверен.
Кудрявцев:
Но я уверен в том, что/
А как же/
Кудрявцев:
Но ректоры, посмотрев вот этот материал, они займут вполне определенную
позицию. И по-товарищески, как говорится, и не по-товарищески, выскажутся. На
этот счёт. В этом я уверен.
Другой пример привести?
Кудрявцев:
Пожалуйста.
Где-то почему-то бессильны. Всё по закону
делается. Вроде бессильны, и педагоги, и все, даже родителей нет, аптеки. В
любой аптеке – государственной и частной, сегодня без рецепта можно купить
очень просто любой кодеиносодержащий препарат. Все аптеки завалены упаковками
от кодеиносодержащими препаратами. Более того, в государственных аптеках не так
легко купить кадеиносодержащие препараты. Аптекари сами ограничивают их
продажу. А вот частные аптеки – продажа этих препаратов выходит сегодня на
первое место. Частные аптеки прежде всего. Туда идут наркоманы. И где же голос?
Кудрявцев:
Надо сказать, что здесь вы правы, этот голос звучи слабо. И это нас
беспокоит.
Как это может быть? В больной стране
живем. И как Госнаркоконтроль, – по закону всё, продажа по закону. Город
Железнодорожный. Мы помогали когда-то этому аптекарю. Фамилия Удальцов. У него действительно
аптеки, и аптеки давно. Вот аптека
господина Удальцова, сегодня в Железнодорожном, кодеиносодержание таблетки
купить так легко как нигде больше. В любое время. Такая специализация, предполагаем, неофициально происходит. И
наркоманы идут с поезда прям вереницей.
Артюшенко:
Есть ряд аптек. Нельзя говорить, что все частные аптеки пользуются нынешней
экономической ситуацией, ситуацией законодательной/
Продают эти таблетки.
Артюшенко:
Продают эти таблетки.
Ну что – им совесть не позволяет? Вопрос:
контроль совести. Ведь разрешено.
Артюшенко:
Контроль совести в данном случае не работает.
Не работает?
Артюшенко:
Не работает. Хотя согласно статистических данных есть предприниматели, которые
не используют не используют нынешние пробелы/
Не продают таблетки?
Артюшенко:
Не продают таблетки. А есть предприниматели нечистые на руку, чьи размеры
продажи коденосодержащих препаратов в настоящее время возрастает с каждым
годом. Это стало возможным в связи с резкой активизацией работы по героину. В
городе.
Меньше стало героина.
Артюшенко:
Меньше стало героина. И автоматом сразу потянулись люди…
За таблетками.
Артюшенко:
За таблетками. И глазными каплями.
И вы бессильны, вы – милиция?
Артюшенко:
В настоящий момент действенных способов реагирования на представителей бизнеса
нечистых на руку в этом направлении, у нас нет.
Тогда Госнаркоконтроль у нас в стране
зачем, – можете мне объяснить? Больная страна, наркоманов всё больше и больше,
а не меньше.
Артюшенко:
Госнаркоконтроль проводит определенные мероприятия/
Героин победили, но кодеин возник.
Артюшенко:
Нельзя говорить, что героин победили. Проблема в том, что при борьбе с героином
мы можем использовать давно отлаженные методы, которые закреплены уголовным
процессом.
А с кодеином нельзя? А здесь никак?
Артюшенко:
А здесь – это гораздо сложнее.
Анна:
В последнее время у нас в городе с герычем, ну, с героином, большие проблемы.
Поэтому ребята пытаются раскумариваться таблетками в основном. У нас в городе
есть несколько аптек, где постоянно можно достать таблетки. Держат их. Но в
основном наркоманы знают. Это Жора аптекарь. По-моему его фамилия Удальцов. У
него есть несколько аптек, где без проблем всегда ребята, которым необходимо
снять ломку, они там покупают таблетки. И снимают, раскумариваются.
Харитонова:
Я хочу сказать конкретно по поводу наркоманов. Число растёт заметно, потому что
количество шприцов каждый день увеличивается почти в два-три раза. Особенно
ярко выражено, вот в последнее время, когда открыли у нас аптеку в нашем доме.
Очень и очень важно то, что Удальцов – хозяин, предприниматель, у этой аптеки
увеличилось количество наркоманов. Жить становится очень неприятно, и опасно.
Потому что в нашем доме в основном все пенсионеры, инвалиды. Особенно в нашем
подъезде.
Маслова:
Раньше меньше было. А вот как аптеку открыли вот тут на углу, – где-то год с
лишним прошло, намного чаще стало. И шприцы, и вакцины всякие, и инъекции, и
вода для инъекций. Постоянно. Вот. И руки сколько раз накалывала об эти шприцы.
И жильцы ругаются. Ну они приходят ночью, их никто не видит. А утром приходится
убирать вот это вот всё. Там же и дети ходят тоже. Ведут с садика, в школу
идут. И шприцы там попадаются. Так что караул просто с этими наркоманами.
Что такой аптечный наркоман?
Мануйлова:
В основном это больные наркоманией, которые начинают употреблять препараты,
которые можно купить в аптеке…
Свободно купить?
Мануйлова:
Свободно.
Даже без рецепта?
Мануйлова:
Даже без рецептов. Ведь это очень легко и просто, в кустарных условиях, из этих
таблеток/
Добыть наркотическое/
Мануйлова:
Добыть наркотическое составляющее, которое обладает высокой наркотивностью.
И к чему это конкретно приводит на примере
вашего города – Железнодорожного?
Мануйлова:
Потребление этих таблеток вызывает зависимость. Точно такую же как от героина. И
абсетный синдром, который возникает после отнятия героина, и этих таблеток, он
абсолютно одинаков.
Ну а владельцы аптек? Они же знают что
продают. Я понимаю, что деньги не пахнут. Толеран когда-то сказал.
Мануйлова:
Но разве мы можем здесь надеяться на то, что люди, взвешивая на весах вот
какую-то гражданскую позицию, или прибыль, и они выберут гражданскую позицию.
Ну разве можно в таком вопросе представлять вот такое право выбора.
Какая аптека самая страшная, с точки
зрения продажи вот таких – разрешенных в нашей стране препаратов?
Мануйлова:
Это коммерческие аптеки. Потому что государственные – они подлежат большему
контролю.
Какого же контроля не хватает частным
аптекам?
Мануйлова:
Ну мне пожалуй трудно ответить на этот вопрос.
Нет ответа.
Мануйлова:
Нет ответа.
Ну факт остается фактом. В государственной
аптеке труднее купить наркотическую составляющую, даже открытых к разрешенной
продаже, чем в частных?
Мануйлова:
Да.
Как вы думаете, почему кодеиносодержащие
таблетки, которые, как выясняется, хотя не вчера это выяснилось, так успешно
заменяют тяжелые наркотики, сегодня без рецептов отпускаются?
Клименко:
Когда в 1980 году кодеин внесли в список наркотиков, и исключили из списка
лекарственных, все кодеиносодержание анальгетики попали в список рецептурного
отпуска.
При советской власти.
Клименко:
А в 94 или в 96 году они приказом Минздрава оказались в списке безрецептурного
отпуска.
В свободной продаже.
Клименко:
И с этого времени они в свободной продаже и в коммерческих, и в
государственных аптеках.
Фармацевтические компании пролоббировали.
Понятно. Так легче продать, больше заработать.
Клименко:
Думаю, что да.
Больная страна. Госнаркоконтроль создали.
Почему ж сразу-то к опыту Советского союза не вернуться?
Клименко:
Сейчас этот вопрос решается. Я всё-таки думаю, что он будет решен. И они
будут внесены в список рецептурного отпуска.
Да сколько ж лет должно пройти, новых
появится наркоманов, кодеиновых, чтоб мы опять вот как-то спохватились?
Клименко:
Слишком велика материальная составляющая бизнеса.
Я понимаю. Скажите, а как вам кажется. Вот
аптека, ведь это наши дети. Более того, человек в наркотическом опьянении
способен на любое преступление. Кто попадет к нему под нож – аптекарь ли, члены
семьи аптекаря, которые продаёт сегодня кодеин. Вот аптекам объединиться и
сказать всем: в наших аптеках этого не будет. Для нас здоровье людей важней чем
прибыль. Это невозможно сегодня? Это государство
Клименко:
Я не верю ни в какие серьезные решения, которые идут снизу. Сверху должно
всё решаться. Государств должно/
А совесть не подскажет?
Клименко:
Нельзя такие вещи выводить на уровень совести. Для того чтобы работала
совесть, должна быть соответствующая идеология в стране. Много лет. Тогда будет
работать совесть. Но у нас…
По-другому не получится?
Клименко:
Не получится.
Кудрявцев:
На мой взгляд, это имеет ряд аспектов. Ну, во-первых, я бы не сказал, что
совсем голоса нет. Вот звучит. Вот ваш голос звучит. И не только ваш. И что
надо признать, звучит достаточно слабо. И в общем-то та ответственность, которую
каждый ректор должен ощущать, ведь
родители доверили детей. Здесь недостаточно звучит голос ректорского
сообщества, и именно в этих делах. Хотя на совете ректоров Москвы и области,
вопросы связанные с наркотиками и так далее, ну как бы… они обсуждаются
регулярно.
Данилов:
Да, увы, это тоже реалии нашей сегодняшней жизни. И поделать тут/
Протест. Протесты где? В больной стране
вот такое. Уже в больной стране. Где алкоголики, наркоманы, растут количества.
Где протест?
Данилов:
Я думаю, что больше надо объяснять и тем, кто должен разъяснять в свою
очередь ребятам о том, какую опасность таят те или иные препараты, которые продаются.
Потому что здесь просто несведущи те, кто имеет отношение к химии, биологии, и так
далее. В этом одна из причин.
Но ведь привыкание есть.
Данилов:
На это и рассчитаны эти препараты. У меня один раз потеряли багаж, и у меня
были лекарства. Я ехал за границу. Лекарства, которые нейтральны, просто
нейтральные препараты, но необходимые каждый день, мне не могли, не стали
продавать в аптеке, из-за того, что его нельзя купить без рекомендации врача и
без рецепта. У нас в это смысле конечно/
Я протеста педагогов не слышу. Даже
родителей. Зачем нужен был Госнаркоконтроль, если свободно мальчишки и девчонки
скупают это в аптеках.
Данилов:
Я думаю, что ещё от неведения о том, какие именно препараты что содержат.
То есть от элементарной не то что неграмотности, но в этом вопросе
неграмотности вероятно людей старшего поколения. Потому что кто-то это просто
может не знать.
Волгин:
Пока не будет какого-то коренного поворота, не будет будущего у России. У
России нет будущего с такой коррупционной системой.
А каким же должен быть переворот коренной,
сколько ещё? Все сегодня говорят о борьбе с коррупцией.
Волгин:
Ну посмотрите на каких машинах ездят начальники милицейские.
Борьба с коррупцией не миф. Если б не было
борьбы с коррупцией, всю страну растащили б давно.
Перятинская:
Наша организация – Центрдорсервис города Самара являлся поставщиком щебня
для строительной организации по дорожному (нрзб)
между государственным учреждением Пензенской области автомобильных дорог и
фирмой ООО Дорстрой.
То есть Пензенская губерния.
Перятинская:
Да. Там строилась дорога. Мы поставили материал строительный на сумму 9 с
половиной миллионов. И фирма Дорстрой с нами отказалась расплачиваться.
Как это может быть? Вот взяла и
отказалась.
Перятинская:
Государственное учреждение Управления автомобильных Пензенских дорог уплатило
им деньги в размере 58 миллионов. Чтобы они расплачивались со своими
поставщиками материалов. Они в свою очередь с нами не расплачивались.
А кто эти люди – они как посредники
работали?
Перятинская:
Подрядчики.
Подрядчики.
Перятинская:
Да.
А куда шла дорога?
Перятинская:
В Нижний Новгород Наравча.
Это сколько километров.
Перятинская:
Пять километров дороги.
Пять километров. Я не заплатили ни
копейки?
Перятинская:
Нет.
Без всякой мотивации – вот просто: не
хотим платить.
Перятинская:
Без всякой мотивации. Поэтому подали в арбитражный суд, где выиграли иск.
Получаем исполнительный лист. Приезжаю в Пензенскую область, возбуждаем
исполнительное производство.
Так.
Перятинская:
Оказывается, что кроме нас ещё там были кредиторы.
У этой же организации.
Перятинская:
Да, у этой же организации.
Как она называется? Ещё раз скажите.
Перятинская:
ООО Дорстрой.
Столярова
(телефон): ООО Дорстрой главный Юсупов. Но он пешка, а возглавляет всё,
руководит всем его тесть Абдульманов Харис Хасянович.
Что значит пешка?
Столярова
(телефон): Ну подставное лицо, который/
Наше предположение, что он подставной?
Столярова
(телефон): Подставное лицо.
Харис Хасенович.
Абдульманов
(по телефону): Да.
Добрый день.
Абдульманов
(по телефону): Добрый день.
Наконец-то я вас нашёл.
Абдульманов
(по телефону): Ау.
Харрис Хасенович, один вопрос. Помогите
пожалуйста нам найти вашего зятя – Рустама Рафиковича Юсупова – директора ООО
Дорстрой.
Абдульманов
(по телефону): Он в Воронеже.
В Воронеже. А как найти его в Воронеже?
Абдульманов
(по телефону): А что там случилось-то?
Рустам Рафилович Юсупов, ваш зять, а
скорее всего вы, как человек стоящий за его спиной, Харрис Хасянович, обидели
Центрдорсервис-эс, и не выполняете решение арбитражного суда.
Абдульманов
(по телефону): На этот вопрос я
вас отвечу. Пожалуйста. Я вообще в курсе дела. Есть закон (нрзб) о банкротстве. Понимаете.
А – вы себя банкротами объявили. Так это
уголовное дело искусственное банкротство. Деньги-то/
Абдульманов
(по телефону): Да нет, это не искусственное. Понимаете. Решение суда было о
банкротстве.
И давно вы обанкротились?
Абдульманов
(по телефону):Денег нет, работы нет. Люди все разбежались.
Как же нет денег, Харрис Хасанович, когда администрация
Пензенской области и губернатор регулярно деньги вам переводила. А вы деньги-то
взяли, как я предполагаю, и прикарманили. Чтоб не платить Центрдорсервис. Ещё и
обанкротили себя. С помощью некого суда.
Абдульманов
(по телефону): Да нет, не прикарманили.
Перятинская:
Есть решение суда. Им дали месяц на добровольное исполнение. Они его не
исполнили. Поэтому мы взяли исполнительный лист, предъявили его приставам.
Опять не исполнили без объяснения причин.
Перятинская:
Без объяснения причин.
Жалко платить.
Перятинская:
После того как мы предъявили исполнительный лист приставам, они арестовали
счёт расчетный этой организации в Газэнергопромбанке, но при поступлении денег
от Управления Пензенской дороги, они сразу открывали новый счёт, и эти деньги
туда поступали.
Мария Евгеньевна, объясните пожалуйста.
Решение суда, которое не исполняется, причём злостно, это автоматически
уголовное дело.
Перятинская:
Даже подали на возбуждение уголовного дела в Ленинский ОБЭП города Пензы, –
дело не возбудили.
Почему?
Перятинская:
У нас периодически отказывали.
Почему?
Перятинская:
Пожаловались в прокуратуру. Прокуратура отменяла постановление об отказе.
Мы опять писали/
Ну сегодня дело существует?
Перятинская:
Нет. До сих пор его не возбудили.
Алексей Владимирович,
Побеляц:
Да.
Добрый день.
Побеляц:
Добрый.
Вы отказали в возбуждении уголовного дела,
не смогли защитить решение Арбитражного суда. Это случай редкий. Потому что
решение Арбитража осталось невыполненным. Под надуманным предлогом банкротства.
Побеляц:
Решение Арбитражного суда исполняем не мы. Мы возбуждаем уголовное дело при
наличии состава преступления.
Я понимаю. То есть вы посчитали, что в
искусственном банкротстве нет преступления и три с половиной миллиона можно не
возвращать тем, кто построил пять километров дороги.
Побеляц:
Сейчас надо посмотреть материалы.
Посмотрите пожалуйста. Очень хочется знать
вашу позицию.
Побеляц:
Хорошо.
Спасибо вам большое. Ждём от вас ответ.
Побеляц:
Пожалуйста.
Волгин:
Стали давать взятки аккуратней. Брать стали аккуратней. А это значит, что
изменилось отношение к тому принципу взяткодания, взяткополучения. Ничего не
изменилось в этом плане. Просто техника изменилась. Изменяется техника
получения взяток. А сам принцип остается. Ведь никто не отвергает принципа.
Понимаете в чем беда. Никто ж не выступает против того, что: нельзя – потому
что этого нельзя. А нельзя – потому что это опасно. Вот как. Вот такой принцип.
Это опасно, это страшно, можно сесть. Трудно откупиться. А то, что нравственные
здесь механизмы какие-то работают, в очень незначительной степени. А эти
механизмы главные в общем-то. Если человек с детства будет понимать, что это
плохо… Вот как у Маяковского "Что такое хорошо, и что такое плохо". У
него нет этой статьи. Там есть про трусость, но статьи о взятках у него нету.
Потому что такого не было тогда. Понимаете. Он это не предусмотрел в своё
кодексе "хорошо и плохо". А статья совершенно явная. Вот. И
предполагающая такого рода социальное осуждение.