Курс валют:
USD 92.2628   EUR 99.7057 
Официальный сайт Момент Истины
о редакции

Выпуск от 21.06.10 - часть 2

Дата публикации: 22.06.2010
Редактор: Островский Николай
Выпуск от 21.06.10 - часть 2
Наш гость сегодня – проректор РГУ. Николаев: В 98 году эти помещения изначально в небольшой площади сдал в аренду Афанасьев, то есть предыдущая администрация РГУ. Юрий Николаевич Афанасьев. Николаев: Юрий Николаевич Афанасьев. Совершенно верно. Был сдан под ресторан первый этаж Историко-архивного института. Затем в пылу имущественных споров это площадь, увеличившись в размере до полутора тысяч метров, была у университета отторгнута, и сдана в аренду коммерсантам. Которые там пытались там всё время открыть что-то типа ночного клуба, ресторана. Благо Кремль рядом. Николаев: Да, благо всё рядом. Ночной клуб – самое оно. Николаев: Совершенно верно, в их представлении. Университету удавалось до определенного времени всё-таки сдерживать вот такую вот активность. Но в 2005 году возникла сеть пивных ресторанов "Кружка", которая очень заинтересовалась этим объектом, и с теми коммерсантами, которые являются формальными арендаторами, – это некое общество с ограниченной ответственностью "Яммикс", они подписали договор субаренды. Подписали они его в обход согласования с департаментом имущества города Москвы, и началась активная стройка именно ресторана. В пылу этой стройки был нанесен непоправимый ущерб исторический ущерб даже историческому зданию. Непосредственно. Это памятник/ Что они сломали? Николаев: Изменили планировку как в основной части здания, – это всё-таки строение 18, даже/ А это не карается по нашим…? Николаев: Это карается по нашим законам. То есть они пошли на уголовное преступление, как полагаем мы с вами. Николаев: В том числе и уголовное. Дела никакого не было. Николаев: Нет. А вы пытались? Николаев: Неоднократно. У меня даже с собой есть целая папка нашей переписки. С кем переписывались? Николаев: Переписывались? Ну легче сказать с кем не переписывались. Переписывались естественно со всеми контролирующими органами власти. И все они отвечали: ломайте здание… Николаев: Нет, Москомнаследие проводило проверки. Действительно констатировало нарушение. Есть акты об этом. Росохранкультуры проводило то же самое. Но это не увенчалось ничем. То есть ломали и дальше. Николаев: Ломали и дальше. Коммерсанты. Николаев: Коммерсанты. Кто конкретно – по именам? Николаев: Общество с ограниченной ответственностью "Яммикс". Мы там знаем двоих. У одного фамилия Вяткин, у другого Служевский. Кто такие? Николаев: Насколько мы понимаем, это люди, которые когда-то имело какое-то отношение к службе в подмосковной милиции. И на честно заработанные деньги открывают/ Николаев: И вероятно на эти деньги они открыли ресторан. Да. Вяткин (по телефону): Алло. Алексей Владимирович. Вяткин (по телефону): Да. Добрый день. Вяткин (по телефону): Здравствуйте. Вы имеете отношение к пивному бизнесу? Вяткин (по телефону): Упаси господи. То есть про ресторан в здании Историко-архивного института вы не знаете? Слышите в первый раз. Вяткин (по телефону): Там арендаторы у нас сидят. Арендаторы у вас сидят. Вяткин (по телефону): Да. То есть вы сдали в аренду под пивной ресторан вот эти квадратные метры? Вяткин (по телефону): Ну по всей видимости да. Вы даже не знаете кому вы сдали. Вяткин (по телефону): Кому сдали знаю. А кто эти люди? На основании чего вы сдали эти квадратные метры? Вот один вопрос. Вяткин (по телефону): По договору субаренды. Вы понимаете, что по нашему законодательству пивной ресторан в здании высшего учебного заведения не может быть. У нас законы такие в государстве. Вяткин (по телефону): По всей видимости эти вопросы наверно к владельцам ресторана. Нет, к вам. Вы же сдали свои квадратные метры под пивной ресторан. Это вы нарушили законодательство, а не они. Вяткин (по телефону): Вы знаете, давайте этот вопрос будет устанавливать либо суд, либо прокуратура – что я нарушил, что не нарушил. Либо следственный комитет. Совершенно верно. По Москве. Вяткин (по телефону): Ну замечательно. Он установит кто нарушил право, кто не нарушил. Ну что ж. Мы обратимся к ним сейчас. Надеемся, что они внесут полную ясность в этот вопрос. Вяткин (по телефону): абсолютно. Хочу понять самое главное. Они сегодня, даже сломав всё, что можно было сломать, как полагаем мы журналисты, имеют право на эти квадратные метры? Николаев: По нашему четкому убеждению, есть все правовые основания утверждать, что не имеют. Что их можно выгнать. Но вы же обращались очевидно. Николаев: Мы обращались. О чем и речь. Уголовное дело даже не пытались. Николаев: Уголовное дело открыть даже не пытались. То есть проверка что показывала? Что у них всё по закону? Николаев: Мы обращались в генеральную прокуратуру, затем по процедуре, которая там, они отправили в Московскую. Московская переправила в районную прокуратуру. То есть прокуратура не нашла…? И что будете делать сегодня? Николаев: Мы собираемся/ В судебном? Николаев: /в административном порядке этот вопрос решить. В судебном, по чисто правовым основаниям их выселить. По административным – потому что есть огромное количество нарушений в их деятельности. Как с точки зрения несоблюдения законодательства/ Владельцев ресторана? Николаев: Владельцев ресторана, и ООО "Яммикс", которое является арендатором вообще этих помещений. Потому что там два вида нарушений. Первое – связанное с безобразным отношением к памятнику истории и культуры, а второе – это в сфере торговли пивом на территории высшего учебного заведения. Что законом прямо запрещено. Впрямую запрещено. Этого делать нельзя. На это почему-то закрываются глаза. Кудрявцев: Нет, ну здесь я могу сказать, что где-то вот мяч на вашей половине поля, потому что такие факты как раз, мне кажется, что журналисты, пресса – они для того и существуют, вот одно из основных предназначений, чтобы давать им огласку/ То есть вы уверены, что завтра, после нашей программы, собирается Союз ректоров российских… Кудрявцев: Нет, я в этом не уверен, что он соберется. Вот и я не уверен. Кудрявцев: Но я уверен в том, что/ А как же/ Кудрявцев: Но ректоры, посмотрев вот этот материал, они займут вполне определенную позицию. И по-товарищески, как говорится, и не по-товарищески, выскажутся. На этот счёт. В этом я уверен. Другой пример привести? Кудрявцев: Пожалуйста. Где-то почему-то бессильны. Всё по закону делается. Вроде бессильны, и педагоги, и все, даже родителей нет, аптеки. В любой аптеке – государственной и частной, сегодня без рецепта можно купить очень просто любой кодеиносодержащий препарат. Все аптеки завалены упаковками от кодеиносодержащими препаратами. Более того, в государственных аптеках не так легко купить кадеиносодержащие препараты. Аптекари сами ограничивают их продажу. А вот частные аптеки – продажа этих препаратов выходит сегодня на первое место. Частные аптеки прежде всего. Туда идут наркоманы. И где же голос? Кудрявцев: Надо сказать, что здесь вы правы, этот голос звучи слабо. И это нас беспокоит. Как это может быть? В больной стране живем. И как Госнаркоконтроль, – по закону всё, продажа по закону. Город Железнодорожный. Мы помогали когда-то этому аптекарю. Фамилия Удальцов. У него действительно аптеки, и аптеки давно. Вот аптека господина Удальцова, сегодня в Железнодорожном, кодеиносодержание таблетки купить так легко как нигде больше. В любое время. Такая специализация, предполагаем, неофициально происходит. И наркоманы идут с поезда прям вереницей. Артюшенко: Есть ряд аптек. Нельзя говорить, что все частные аптеки пользуются нынешней экономической ситуацией, ситуацией законодательной/ Продают эти таблетки. Артюшенко: Продают эти таблетки. Ну что – им совесть не позволяет? Вопрос: контроль совести. Ведь разрешено. Артюшенко: Контроль совести в данном случае не работает. Не работает? Артюшенко: Не работает. Хотя согласно статистических данных есть предприниматели, которые не используют не используют нынешние пробелы/ Не продают таблетки? Артюшенко: Не продают таблетки. А есть предприниматели нечистые на руку, чьи размеры продажи коденосодержащих препаратов в настоящее время возрастает с каждым годом. Это стало возможным в связи с резкой активизацией работы по героину. В городе. Меньше стало героина. Артюшенко: Меньше стало героина. И автоматом сразу потянулись люди… За таблетками. Артюшенко: За таблетками. И глазными каплями. И вы бессильны, вы – милиция? Артюшенко: В настоящий момент действенных способов реагирования на представителей бизнеса нечистых на руку в этом направлении, у нас нет. Тогда Госнаркоконтроль у нас в стране зачем, – можете мне объяснить? Больная страна, наркоманов всё больше и больше, а не меньше. Артюшенко: Госнаркоконтроль проводит определенные мероприятия/ Героин победили, но кодеин возник. Артюшенко: Нельзя говорить, что героин победили. Проблема в том, что при борьбе с героином мы можем использовать давно отлаженные методы, которые закреплены уголовным процессом. А с кодеином нельзя? А здесь никак? Артюшенко: А здесь – это гораздо сложнее. Анна: В последнее время у нас в городе с герычем, ну, с героином, большие проблемы. Поэтому ребята пытаются раскумариваться таблетками в основном. У нас в городе есть несколько аптек, где постоянно можно достать таблетки. Держат их. Но в основном наркоманы знают. Это Жора аптекарь. По-моему его фамилия Удальцов. У него есть несколько аптек, где без проблем всегда ребята, которым необходимо снять ломку, они там покупают таблетки. И снимают, раскумариваются. Харитонова: Я хочу сказать конкретно по поводу наркоманов. Число растёт заметно, потому что количество шприцов каждый день увеличивается почти в два-три раза. Особенно ярко выражено, вот в последнее время, когда открыли у нас аптеку в нашем доме. Очень и очень важно то, что Удальцов – хозяин, предприниматель, у этой аптеки увеличилось количество наркоманов. Жить становится очень неприятно, и опасно. Потому что в нашем доме в основном все пенсионеры, инвалиды. Особенно в нашем подъезде. Маслова: Раньше меньше было. А вот как аптеку открыли вот тут на углу, – где-то год с лишним прошло, намного чаще стало. И шприцы, и вакцины всякие, и инъекции, и вода для инъекций. Постоянно. Вот. И руки сколько раз накалывала об эти шприцы. И жильцы ругаются. Ну они приходят ночью, их никто не видит. А утром приходится убирать вот это вот всё. Там же и дети ходят тоже. Ведут с садика, в школу идут. И шприцы там попадаются. Так что караул просто с этими наркоманами. Что такой аптечный наркоман? Мануйлова: В основном это больные наркоманией, которые начинают употреблять препараты, которые можно купить в аптеке… Свободно купить? Мануйлова: Свободно. Даже без рецепта? Мануйлова: Даже без рецептов. Ведь это очень легко и просто, в кустарных условиях, из этих таблеток/ Добыть наркотическое/ Мануйлова: Добыть наркотическое составляющее, которое обладает высокой наркотивностью. И к чему это конкретно приводит на примере вашего города – Железнодорожного? Мануйлова: Потребление этих таблеток вызывает зависимость. Точно такую же как от героина. И абсетный синдром, который возникает после отнятия героина, и этих таблеток, он абсолютно одинаков. Ну а владельцы аптек? Они же знают что продают. Я понимаю, что деньги не пахнут. Толеран когда-то сказал. Мануйлова: Но разве мы можем здесь надеяться на то, что люди, взвешивая на весах вот какую-то гражданскую позицию, или прибыль, и они выберут гражданскую позицию. Ну разве можно в таком вопросе представлять вот такое право выбора. Какая аптека самая страшная, с точки зрения продажи вот таких – разрешенных в нашей стране препаратов? Мануйлова: Это коммерческие аптеки. Потому что государственные – они подлежат большему контролю. Какого же контроля не хватает частным аптекам? Мануйлова: Ну мне пожалуй трудно ответить на этот вопрос. Нет ответа. Мануйлова: Нет ответа. Ну факт остается фактом. В государственной аптеке труднее купить наркотическую составляющую, даже открытых к разрешенной продаже, чем в частных? Мануйлова: Да. Как вы думаете, почему кодеиносодержащие таблетки, которые, как выясняется, хотя не вчера это выяснилось, так успешно заменяют тяжелые наркотики, сегодня без рецептов отпускаются? Клименко: Когда в 1980 году кодеин внесли в список наркотиков, и исключили из списка лекарственных, все кодеиносодержание анальгетики попали в список рецептурного отпуска. При советской власти. Клименко: А в 94 или в 96 году они приказом Минздрава оказались в списке безрецептурного отпуска. В свободной продаже. Клименко: И с этого времени они в свободной продаже и в коммерческих, и в государственных аптеках. Фармацевтические компании пролоббировали. Понятно. Так легче продать, больше заработать. Клименко: Думаю, что да. Больная страна. Госнаркоконтроль создали. Почему ж сразу-то к опыту Советского союза не вернуться? Клименко: Сейчас этот вопрос решается. Я всё-таки думаю, что он будет решен. И они будут внесены в список рецептурного отпуска. Да сколько ж лет должно пройти, новых появится наркоманов, кодеиновых, чтоб мы опять вот как-то спохватились? Клименко: Слишком велика материальная составляющая бизнеса. Я понимаю. Скажите, а как вам кажется. Вот аптека, ведь это наши дети. Более того, человек в наркотическом опьянении способен на любое преступление. Кто попадет к нему под нож – аптекарь ли, члены семьи аптекаря, которые продаёт сегодня кодеин. Вот аптекам объединиться и сказать всем: в наших аптеках этого не будет. Для нас здоровье людей важней чем прибыль. Это невозможно сегодня? Это государство Клименко: Я не верю ни в какие серьезные решения, которые идут снизу. Сверху должно всё решаться. Государств должно/ А совесть не подскажет? Клименко: Нельзя такие вещи выводить на уровень совести. Для того чтобы работала совесть, должна быть соответствующая идеология в стране. Много лет. Тогда будет работать совесть. Но у нас… По-другому не получится? Клименко: Не получится. Кудрявцев: На мой взгляд, это имеет ряд аспектов. Ну, во-первых, я бы не сказал, что совсем голоса нет. Вот звучит. Вот ваш голос звучит. И не только ваш. И что надо признать, звучит достаточно слабо. И в общем-то та ответственность, которую каждый ректор должен ощущать, ведь родители доверили детей. Здесь недостаточно звучит голос ректорского сообщества, и именно в этих делах. Хотя на совете ректоров Москвы и области, вопросы связанные с наркотиками и так далее, ну как бы… они обсуждаются регулярно. Данилов: Да, увы, это тоже реалии нашей сегодняшней жизни. И поделать тут/ Протест. Протесты где? В больной стране вот такое. Уже в больной стране. Где алкоголики, наркоманы, растут количества. Где протест? Данилов: Я думаю, что больше надо объяснять и тем, кто должен разъяснять в свою очередь ребятам о том, какую опасность таят те или иные препараты, которые продаются. Потому что здесь просто несведущи те, кто имеет отношение к химии, биологии, и так далее. В этом одна из причин. Но ведь привыкание есть. Данилов: На это и рассчитаны эти препараты. У меня один раз потеряли багаж, и у меня были лекарства. Я ехал за границу. Лекарства, которые нейтральны, просто нейтральные препараты, но необходимые каждый день, мне не могли, не стали продавать в аптеке, из-за того, что его нельзя купить без рекомендации врача и без рецепта. У нас в это смысле конечно/ Я протеста педагогов не слышу. Даже родителей. Зачем нужен был Госнаркоконтроль, если свободно мальчишки и девчонки скупают это в аптеках. Данилов: Я думаю, что ещё от неведения о том, какие именно препараты что содержат. То есть от элементарной не то что неграмотности, но в этом вопросе неграмотности вероятно людей старшего поколения. Потому что кто-то это просто может не знать. Волгин: Пока не будет какого-то коренного поворота, не будет будущего у России. У России нет будущего с такой коррупционной системой. А каким же должен быть переворот коренной, сколько ещё? Все сегодня говорят о борьбе с коррупцией. Волгин: Ну посмотрите на каких машинах ездят начальники милицейские. Борьба с коррупцией не миф. Если б не было борьбы с коррупцией, всю страну растащили б давно. Перятинская: Наша организация – Центрдорсервис города Самара являлся поставщиком щебня для строительной организации по дорожному (нрзб) между государственным учреждением Пензенской области автомобильных дорог и фирмой ООО Дорстрой. То есть Пензенская губерния. Перятинская: Да. Там строилась дорога. Мы поставили материал строительный на сумму 9 с половиной миллионов. И фирма Дорстрой с нами отказалась расплачиваться. Как это может быть? Вот взяла и отказалась. Перятинская: Государственное учреждение Управления автомобильных Пензенских дорог уплатило им деньги в размере 58 миллионов. Чтобы они расплачивались со своими поставщиками материалов. Они в свою очередь с нами не расплачивались. А кто эти люди – они как посредники работали? Перятинская: Подрядчики. Подрядчики. Перятинская: Да. А куда шла дорога? Перятинская: В Нижний Новгород Наравча. Это сколько километров. Перятинская: Пять километров дороги. Пять километров. Я не заплатили ни копейки? Перятинская: Нет. Без всякой мотивации – вот просто: не хотим платить. Перятинская: Без всякой мотивации. Поэтому подали в арбитражный суд, где выиграли иск. Получаем исполнительный лист. Приезжаю в Пензенскую область, возбуждаем исполнительное производство. Так. Перятинская: Оказывается, что кроме нас ещё там были кредиторы. У этой же организации. Перятинская: Да, у этой же организации. Как она называется? Ещё раз скажите. Перятинская: ООО Дорстрой. Столярова (телефон): ООО Дорстрой главный Юсупов. Но он пешка, а возглавляет всё, руководит всем его тесть Абдульманов Харис Хасянович. Что значит пешка? Столярова (телефон): Ну подставное лицо, который/ Наше предположение, что он подставной? Столярова (телефон): Подставное лицо. Харис Хасенович. Абдульманов (по телефону): Да. Добрый день. Абдульманов (по телефону): Добрый день. Наконец-то я вас нашёл. Абдульманов (по телефону): Ау. Харрис Хасенович, один вопрос. Помогите пожалуйста нам найти вашего зятя – Рустама Рафиковича Юсупова – директора ООО Дорстрой. Абдульманов (по телефону): Он в Воронеже. В Воронеже. А как найти его в Воронеже? Абдульманов (по телефону): А что там случилось-то? Рустам Рафилович Юсупов, ваш зять, а скорее всего вы, как человек стоящий за его спиной, Харрис Хасянович, обидели Центрдорсервис-эс, и не выполняете решение арбитражного суда. Абдульманов (по телефону): На этот вопрос я вас отвечу. Пожалуйста. Я вообще в курсе дела. Есть закон (нрзб) о банкротстве. Понимаете. А – вы себя банкротами объявили. Так это уголовное дело искусственное банкротство. Деньги-то/ Абдульманов (по телефону): Да нет, это не искусственное. Понимаете. Решение суда было о банкротстве. И давно вы обанкротились? Абдульманов (по телефону):Денег нет, работы нет. Люди все разбежались. Как же нет денег, Харрис Хасанович, когда администрация Пензенской области и губернатор регулярно деньги вам переводила. А вы деньги-то взяли, как я предполагаю, и прикарманили. Чтоб не платить Центрдорсервис. Ещё и обанкротили себя. С помощью некого суда. Абдульманов (по телефону): Да нет, не прикарманили. Перятинская: Есть решение суда. Им дали месяц на добровольное исполнение. Они его не исполнили. Поэтому мы взяли исполнительный лист, предъявили его приставам. Опять не исполнили без объяснения причин. Перятинская: Без объяснения причин. Жалко платить. Перятинская: После того как мы предъявили исполнительный лист приставам, они арестовали счёт расчетный этой организации в Газэнергопромбанке, но при поступлении денег от Управления Пензенской дороги, они сразу открывали новый счёт, и эти деньги туда поступали. Мария Евгеньевна, объясните пожалуйста. Решение суда, которое не исполняется, причём злостно, это автоматически уголовное дело. Перятинская: Даже подали на возбуждение уголовного дела в Ленинский ОБЭП города Пензы, – дело не возбудили. Почему? Перятинская: У нас периодически отказывали. Почему? Перятинская: Пожаловались в прокуратуру. Прокуратура отменяла постановление об отказе. Мы опять писали/ Ну сегодня дело существует? Перятинская: Нет. До сих пор его не возбудили. Алексей Владимирович, Побеляц: Да. Добрый день. Побеляц: Добрый. Вы отказали в возбуждении уголовного дела, не смогли защитить решение Арбитражного суда. Это случай редкий. Потому что решение Арбитража осталось невыполненным. Под надуманным предлогом банкротства. Побеляц: Решение Арбитражного суда исполняем не мы. Мы возбуждаем уголовное дело при наличии состава преступления. Я понимаю. То есть вы посчитали, что в искусственном банкротстве нет преступления и три с половиной миллиона можно не возвращать тем, кто построил пять километров дороги. Побеляц: Сейчас надо посмотреть материалы. Посмотрите пожалуйста. Очень хочется знать вашу позицию. Побеляц: Хорошо. Спасибо вам большое. Ждём от вас ответ. Побеляц: Пожалуйста. Волгин: Стали давать взятки аккуратней. Брать стали аккуратней. А это значит, что изменилось отношение к тому принципу взяткодания, взяткополучения. Ничего не изменилось в этом плане. Просто техника изменилась. Изменяется техника получения взяток. А сам принцип остается. Ведь никто не отвергает принципа. Понимаете в чем беда. Никто ж не выступает против того, что: нельзя – потому что этого нельзя. А нельзя – потому что это опасно. Вот как. Вот такой принцип. Это опасно, это страшно, можно сесть. Трудно откупиться. А то, что нравственные здесь механизмы какие-то работают, в очень незначительной степени. А эти механизмы главные в общем-то. Если человек с детства будет понимать, что это плохо… Вот как у Маяковского "Что такое хорошо, и что такое плохо". У него нет этой статьи. Там есть про трусость, но статьи о взятках у него нету. Потому что такого не было тогда. Понимаете. Он это не предусмотрел в своё кодексе "хорошо и плохо". А статья совершенно явная. Вот. И предполагающая такого рода социальное осуждение.
Источники материала
Есть что сообщить по данной теме? Свяжитесь с редакцией hello@moment-istini.com
Приемная редакции «Момент Истины» работает 24/7
Написать письмо
Колумнисты
Сейчас читают

Новости