Мне посчастливилось быть знакомой, работать по различным патриотическим проектам с Клубом Героев и Клубом Военачальников, с яркими представителями нашей культуры, искусства, общественными деятелями разных форматов. Представляю Вам, дорогой читатель, в сокращённом виде последнее прижизненное интервью с дважды Героем Советского Союза Михаилом Петровичем Одинцовым.

МИХАИЛ ПЕТРОВИЧ ОДИНЦОВ — ДВАЖДЫ ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА, ЗАСЛУЖЕННЫЙ ВОЕННЫЙ ЛЁТЧИК СССР, ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИК АВИАЦИИ, из тех фронтовиков, кто прошёл Великую Отечественную войну, как принято говорить, «от звонка до звонка». Первый боевой вылет совершил 23 июня1941 года, а последнюю очередь по врагу выпустил 12 мая 1945 года в Чехословакии — и поставил свою победную точку в войне.

«Летом 1945 года, — вспоминал Михаил Петрович, -мы, бойцы 1-го Украинского фронта, из Германии ехали на Парад Победы. Пересекли границу, и тут кто-то сорвал стоп-кран. Поезд остановился. Все высыпали из вагонов и бросились в поле. Мы обнимали и целовали родную землю. Многие из ребят лежали на ней раскинув руки, и плакали — так истосковались по Родине».

Позади остались тяжёлые кровавые годы войны.

А летом сорок первого, на второй день войны, командир звена бомбардировщиков, которому не было и двадцати, подлетал к Киеву. Город уже бомбили, горели вокзал, дома. Так для него началась война. Прорыв врага надо было задержать любыми средствами, любой ценой. Наши истребители вели упорные бои в районе своих аэродромов. Бомбардировщики вылетали на боевые задания без прикрытия по пять, а то и по семь раз в день, и не было в полку дня без потерь в людях и самолётах.

Как признался в разговоре М. П. Одинцов, в войну он вступил гражданским человеком, хотя и носил кубики (звёздочки) младшего лейтенанта. «Быстрая подготовка лётчиков практически не позволяла мальчишке превратиться в военного человека. Осознание войны, её опасности стал реально понимать, когда увидел первый наш сбитый самолёт. Это было на третьем или четвёртом вылете. Но тогда мы все быстро повзрослели…»

Да, боевого опыта у М. П. Одинцова не было. Но стойкий характер, умение преодолевать боль и невзгоды уже сформировались, и именно они определили дальнейшую судьбу аса. Как говорил Михаил Петрович, — «он солдат уральской породы, а это имя нам великие полководцы писать завещали с большой буквы»!

Вырос в деревенской трудолюбивой семье. Мальчишкой познал труд, нередко изнурительный и тяжёлый. Спустя много лет так напишет о своём детстве «…деревня двадцатых годов с малолетства приучала к труду до седьмого пота. Стар и млад знали цену копейке, разницу во вкусе хлеба из муки и из лебеды в голодные годы. Редки праздники, ещё реже — обновка. Летние дни не богаты на детские забавы, главное в них — работа от зари до зари без скидки на возраст».

О том, как он стал лётчиком, Михаил Петрович рассказал так: «Мужики, вернувшиеся с первой мировой и гражданской войн, рассказали про танки и автомобили, воздушные шары и дирижабли, но особенно много про аэропланы, с которых лётчики всё и всех видят, стреляют и бомбят, наводя невероятный страх на врага.»

Мечта привела в учлёты — так называли курсантов аэроклубов массового военно-патриотического общества «ОСОАВИАХИМ». Обучался без отрыва от производства.

Так началась лётная биография Одинцова. И вскоре он не мыслил своей жизни без неба и самолётов, всё больше и больше испытывая радость и восторг от лётного труда И никогда он потом не жалел, что пришёл в авиацию холодной зимой 1937 года. А был позже труд до седьмого пота вывозных полетов на «живом» учебном самолёте с летчиком-инструктором, хоть и были, как у всякого новичка, и разочарования, и надежды, и вера и неверие в свои способности, однако за небо он ухватился крепко. И, хотя мечтал об истребителях, в Энгельской военной школе пилотов пришлось освоить современный самолёт-бомбардировщик — СБ.

За четыре года войны не раз рисковал жизнью. А 3 июля 1942 года не просто побывал на волоске от гибели, но и мог навсегда проститься с небом.

Случилось это на речной переправе. Отбомбившись, увидел, что к нему приближаются «мессеры». Крепко увязались. Штурман лейтенант Червинский, удачно выбрав момент, сбил первого «мессера». С ликованием в душе видел Одинцов пылающий сбитый самолёт врага. Но три фашистских самолёта затеяли воздушную карусель, надеясь непременно расстрелять тихоходный бомбардировщик, скорость которого была на 150 км меньше, чем у МС-109.

Спикировав со стороны солнца, один из них резанул самолёт Одинцова пушечной очередью. Треск обшивки и ядовитый слепящий дым — больше он ничего не помнил… С трудом разомкнул глаза: самолёт пикирует вниз! Нужно срочно управлять падающей машиной. Хлестнула ещё одна очередь, зажглась нестерпимая боль в левом боку, в ногах. Туман в голове, будто доской тяжёлой ударили. Душно, слабость, боль в левой руке, а правая повисла как плеть. Сжался в комок. «Плохо, — подумал, — не уйти». В глазах потемнело, дышать стало нечем. Посмотрел на себя — весь в крови, обмундирование дымится. А немец атакует.

Почти все приборы разбиты попавшей в кабину очередью, всё в брызгах крови. Ещё несколько атак немцев прошли для экипажа благополучно. От огня удалось увернуться. И вдруг фашисты прекратили огонь. Пристроились к самолёту с двух сторон и стали рассматривать наш экипаж.

Воздух вихрем врывался в раскрытую кабину, и, возможно, это и помогло остаться в сознании. Но крови потерял много, тело, словно сжатое железными оковами, слабело. В притупленном сознании мелькала мысль, которую твердили нам наставники в аэроклубе, в лётных школах: «Смерть — это враг… Уступить ей без борьбы — значит совершить предательство из предательств». Вся изувеченная машина каким-то образом держалась в воздухе. Штурвал я не отпускал, преодолевая боль и непослушание собственного тела.

Так они и шли — два «мессера» и советский средний бомбардировщик группкой, словно дружная семейка, звено самолётов, спокойно следующее на свой аэродром. А у Одинцова уходили силы. Самолёт шёл в двадцати-тридцати метрах от земли. Надо было терпеть пока не уйдут немцы, ждать, чтобы лишить их торжества победы. И вдруг правый истребитель махнул крылом и пошёл вверх, левый последовал за ним.

Кое-как выровнял машину, потянул на себя штурвал и в тот же миг потерял сознание. Самолёт с треском плюхнулся на фюзеляж, и со скрежетом, поднимая пыльное облако, пополз по земле.

Прибежавшие лётчики, техники и механики вынесли Михаила из кабины, с головы до ног залитого кровью и маслом. Белели только зубы да белки глаз. Его положили на носилки, полковой врач сделал укол и перевязал раны. Придя в себя через несколько минут Михаил спросил: «штурман живой?». Услышал, что живой и с грустью сказал: «Наверное, отлетался. Жаль. Ещё и не воевал, а уже. Долго колдовали врачи над ранеными. Множество осколков, тяжелейшее ранение в руку. Хирурги предложили ампутацию. Но Михаил не согласился — какой же лётчик без руки? Настоял и выдержал тяжелейшие операции. Любую боль вынести готов, лишь бы остаться в строю, летать. И врач рискнул. Старый хирург улыбнулся: ну, что ж попробуем! Рождён ты, парень, видно, летать!

И летал, бил фашистов всю войну — свыше 215 успешных боевых вылетов. Строгий, закалённый и выносливый Одинцов стал одним из лучших лётчиков Великой Отечественной. Немалый урон фашистам нанес Одинцов в годы войны в небе Сталинграда и на Курской дуге, на Дуклинском перевале и в Берлине. В послевоенные годы Михаил Петрович успешно окончил Военно-политическую академию Генерального штаба. Командовал полком, дивизией, авиацией Московского военного округа. В 1976 году ему присвоено звание генерал-полковник авиации. Летал на современных реактивных самолётах всех типов.

До сих пор у авиаторов можно слышать любимые изречения, крылатые фразы Михаила Петровича: «Руки работают так, как думает голова», «можно преодолеть неумение, незнание, неуверенность; а когда человек думает, что он бога за бороду схватил, что окончательная истина у него в кармане, — это злокачественно». «Хочешь получить толковый ответ — научись умно спрашивать». Принципы простые, но они ложились в основу стиля работы командования, становились настоящей школой — поучительной и строгой.

В ноябре 2001 года Михаилу Петровичу исполнилось 90 лет. Но даже в этом почтенном возрасте он находил силы для активной общественной деятельности — работал первым вице-президентом в Российской ассоциации Героев Советского Союза, Героев России и полных кавалеров Ордена Славы, возглавлял Оргкомитет по увековечиванию памяти первых Героев Советского Союза, работал в Российском комитете памяти, Московском фонде мира, других общественных организациях правопорядка и Минобороны.

В России сегодня немного людей, у которых такое количество наград, как у Михаила Петровича: две золотые звезды Героя Советского Союза, два ордена Ленина, орден Октябрьской Революции, пять орденов — Красного Знамени, орден Александра Невского, два — Отечественной войны 1-й степени, орден Отечественной войны 2-й степени, «За службу в ВВС СССР» 3-й степени, множество медалей и иностранных наград.

12 декабря 2011 года Михаила Петровича не стало. Память о воине, Герое, наставнике увековечена бронзовым бюстом в зале Полководцев Центрального музея Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. на Поклонной горе.
Помним ушедших, помним Победителей!

Сирота Марина

Заместитель Председателя ООПН «Безопасная столица», публицист, персональный автор специального проекта «Эксперт» издательского дома «Момент Истины».