Я не такой популярный писатель или публицист, или как там еще меня обзывают, чтобы каждый раз продолжать уже высказанную мной когда-либо мысль. Поэтому каждый раз приходится повторяться. Вот и в этот раз я начинаю с того, что уже писал неоднократно.

Дважды в моей жизни случались минуты сомнения, которые в последствие оказывались прозрением. Впервые это случилось в Вустермаркском лесу, близ поселка Эльсталь Науенского округа, что в пятнадцати километрах на запад от Берлина. Я шел по лесу и думал: «А не лажа ли этот марксизм, которому мы так безумно преданы, может, все на самом деле совсем не так…» Сегодня такой мыслью никого не удивишь. Но это случилось в 1986 году, когда от таких мыслей отмахивались, как от навозных мух. Но мысль — не муха, это — вирус: он может уснуть, затем проснуться, но никогда и никуда не исчезнет. От того, что я заболел этим вирусом, я не перестал быть патриотом, не побежал на Гамбургское шоссе и не стал тормозить машины с номерами иностранных миссий связи, чтобы они забрали меня с собой и показали правду. А те, кто жил в Группе Советских войск в Германии знают, что сделать это было гораздо проще, я бы сказал в миллионы раз проще, чем свалить из Омска в тот же Берлин на частном самолете. Тем более, если учесть еще и тот факт, что иностранные военные миссионеры, по факту — «официальные» разведчики, получили бы в руки сына начальника особого отдела КГБ СССР. Моему другу, сыну руководителя гарнизонного отделения Института марксизма-ленинизма, как выяснилось позже, тоже приходили в голову такие мысли. Почти уверен, что такие мысли при прямом соприкосновении с «загнивающим» Западом были у многих. Но мысль стать предателем посетила лишь единицы. Даже когда ГСВГ, в 1991-м году, фактически, бежала из Германии, беглецов в сторону Запада хоть и стало больше, но, все-таки, это были единицы. Все потому, что Родина — это не режим, ею правящий, а люди, традиции, семья, могилы предков, память о них.

Так случилось, что во мне смешалась кровь чекистов и священнослужителей, что в действительности не должно быть удивительным для потомков поколения, живших в XX веке. Мой прадед, отец Николай, был последним настоятелем Храма Рождества Богородицы, на месте которого сегодня стоит «чертово колесо» в центральном парке отдыха города Муром Владимирской области, наглядно показывающее к кому в действительности перешла власть в этой стране. Странным образом, моя семья сочетала следование христианским традициям и моральному кодексу коммуниста. Сейчас-то я понимаю, что ничего странного в этом нет. Карл Маркс тоже в детстве ходил в ешиву. Но вот, шагая по узким улочкам Иерусалима, вспоминая тексты Евангелие, я стал ловить себя на мысли, что этот вечный город не дает ответы на вопросы, а порождает новые. И эти вопросы, словно черви, грызли вложенные в меня постулаты веры. Я стал читать и читать много: Тору, Библию (к моему удивлению Ветхий завет оказался разделом Торы под названием Танах), Коран, затем прослушал лекции по истории Иудаизма, изучил многие труды историков и религиоведов. Я понял многое, что не вяжется с тем, чему нас учили. Как справедливо заметила замечательный историк и религиовед Юлия Латынина, что в сложном и противоречивом судебном процессе нас ознакомили только с позицией защиты и сделали все, чтобы ни позиция обвинения, ни сама суть приговора до нас не дошли. Но это не сделало меня отступником. Как это не делает отступником многих религиоведов, которые погружаясь в дебри учений, выдерживая, в отличие от богословов, независимость мнения и видения этих учений, не становятся отступниками. Это воистину Великие люди. Потому что неважно, кем был Иисус в действительности, главное, кем являемся мы. И неважно соответствовал ли в действительности пример, которому мы следуем, нашим представлениям, главное — следуем ли мы ему. Вера — это мы. Тема веры еще станет предметом моих трудов. И, как и сейчас, мне придется повторится.

Смотря голливудские ужастики про зомби, мы не понимаем, что зомби — мы и есть. С нами можно сделать все, что угодно. В нас можно вложить все, что ни пожелаешь. Если кто-то в этот момент вскричит о своем несогласии с этим утверждением, тот первый, кого это касается. Удивительно, но механизмы сдерживания, заложенные в нас идеологами веры, как иудаизма, так и христианства и ислама, срабатывают безупречно. Как только мы забываем о том, кто мы есть, то есть о Боге в любом его проявлении — сразу срабатывает механизм напоминания. В этой связи память представляется неким мерилом нашего понимания жизни: стоит нам забыть кем был Гитлер — он снова придет за землю, чтобы напомнить людям, кто они есть. И коронавирус, похоже, имеет те же цели. Мы долго рассуждаем на многочисленных ток-шоу и интервью в чем же причина, например, Карабахского конфликта. Об этой причине явно и доходчиво сказано в трактате Гитин к Торе. Надо просто христианам и мусульманам набраться мудрости, чтобы принять это — ведь важно не во что мы верим, а каким идеалам служит наша Вера. И в этом смысле Вера у нас — одна! «Из-за Камца бар Камца разрушен Иерусалим», — говорится в знаменитом мидраше, входящем в Гитин, из чего следует понимать, что истинной причиной разрушения Иерусалимского Храм, от которого сохранилась только всем известная Стена Плача, является беспричинная взаимная ненависть. Механизм напоминаний срабатывает безотказно — вот, что важно!

Лично мне кажется (и это мое личное мнение), что мир сейчас переживает не экономический или политический кризисы — это лишь производные составляющие другого более страшного кризиса — кризиса самосознания, понимания самих я. Жизнь человека, общества, страны, мира похожи на реку. Река берет начало в истоке, наполняя русло водами. Река сама намывает себе препятствия, поднимая ил со дна и сама же их огибает, петляя по равнине и обходя возвышенности. В конце смерть — великое и бесконечное море. Яркая смерть может перечеркнуть или изменить полностью впечатление о человеке, какой бы яркой ни была его жизнь. Николай Второй был канонизирован за то, что он воистину достойно по-христиански принял смерть. Жизнь Александра Матросова мало кому известна, но всем известно, как он погиб. Сегодня в нас все больше начинают просыпаться сомнения. Спустя годы мы по-другому оцениваем лидеров. Те, чьему уходу мы радовались, сегодня видятся нам в другом свете. Вы думаете, Петр Первый, вешавший стрельцов на столбах и насильно сбривающий бороды, был популярен при жизни? А сегодня мы говорим — «Петр Великий». Таких примеров много, я бы сказал, бесчисленно много. Но все могут отнестись к ним правильно и встать на путь исканий. Для большинства выход видится не впереди, а позади, там, где живут взаимные обиды. Надо, наконец, понять, что все известные методы решения спорных вопросов пора оставить в прошлом и искать новые пути. Хотя бы задуматься об этом. Революция уже не может быть ни способом, ни средством достижения целей. Стоит только взглянуть на итоги любой революции, чтобы это понять. Какими должны быть эти методы? Пока не знаю. Но главное, искать, не останавливаться. Река, которая попадает в застой начинает цвести, постепенно превращаясь в болото. Даже формы жизни в такой воде меняются: одни отмирают — другие появляются. На человеческом примере это проявляется в изменении морали, искажении истинных ценностей.

Теперь, когда я высказался о своем отношении в глобальном смысле, давайте сойдем с Аль-Барака и попробуем оглядеться вокруг. Есть ли среди нас истинные патриоты? Хочется, сделать еще один незначительный экскурс в историю. Вопросы, которые у меня появились в Иерусалиме заставили меня читать не только искания и исследования, но и некоторые мемуары, касающиеся спорных страниц истории нашей Родины. Особенно яркими среди них были воспоминания генерала Деникина. В отличие от Врангеля, человека безусловно талантливого, но военного и практичного, видно, что главная беда Деникина, приведшая к провалу Добровольческой армии, состояла в том, что верный долгу человек был раздираем сомнениями. Но, отмахиваясь от сомнений, как от навозных мух, он исполнял свой долг. Когда же ему выпала возможность взять реванш и воспользоваться предложением Третьего рейха влиться в ряды борцов с большевиками, Деникин четко разграничил для себя, что, в действительности, есть Родина. Более того, он собрал средства и направил их Сталину, как свой посильный вклад в праведную войну. Да и Врангель, оставляя Крым не допускал разорений и разрушений на оставляемой территории, мотивируя это тем, что там остаются жить его соотечественники, там остается Родина. И, оказавшись на чужбине, ни Врангель, ни Деникин не бегали по европейским парламентам и не просили ввести санкции против Советской России. Вот, как должны себя вести истинные патриоты. Это Россия! Хочешь правды — умри здесь, умри достойно! Даже если от «Новичка». Даже если не от него, пусть твои товарищи возведут тебя в ранг мессии и продолжи свою жизнь после смерти. Россия требует тебя всего без остатка! А так, господин Навальный, вы просто предатель! Таких здесь не любят. Хотя… История уже знала что-то подобное: его звали Владимир Ильич Ульянов, он же — Ленин, и покровители у него были те же.

Ваши коллеги, оставшиеся здесь, рвутся к власти. Рвутся, не понимая как, и беря плохой пример. Я как-то описывал программу партии «Справедливая Россия» и пытался найти принципиальные различия с «Единой Россией»? Госпожа Соболь заявила, что она собирается в Думу и у нее, как оппозиционера, есть программа. Мне стало интересно, учитывая тот факт, что современная оппозиция, особенно внесистемная не способна вырабатывать программные документы по той же самой глобальной причине — они не могут осознать себя, свое я. Почитав, я понял, что не ошибся. С одной стороны, конечно, правильно: при отсутствии у власти интереса в повышении уровня образованности общества, меркантильные цели и задачи обладают большей конкурентоспособностью. Но ведь «нужное» никогда не решит проблемы «важного», а решение проблем «важного» автоматически закрывает вопросы «нужного». Вся ваша программа мало отличается от программы, если брать принципиальный подход, от программы Единой России или Справедливой России. Можно просто было это выразить одним выражением: «Хочу в Думу!». По крайней мере это было бы честно.

Я обязательно продолжу писать и искать, и, что-то уверен, я найду. А сейчас хочется закончить словами поэта:

«Печально я гляжу на наше поколенье!
Его грядущее — иль пусть, иль темно,
Мед тем, под бременем познания и сомненья,
В бездействии состарится оно.
Богаты мы, едва из колыбели,
Ошибками отцов и поздним их умом,
И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели,
Как пир на празднике чужом.
К добру и злу постыдно равнодушны,
В начале поприща мы вянем без борьбы;
Перед опасностью позорно малодушны
И перед властию — презренные рабы.
Так тощий плод, до времени созрелый,
Ни вкуса нашего не радуя, ни глаз,
Висит между цветов, пришлец осиротелый,
И час их красоты — его паденья час!
Мы иссушили ум наукою бесплодной,
Тая завистливо от ближних и друзей
Надежды лучшие и голос благородный
Неверием осмеянных страстей.
Едва касались мы до чаши наслажденья,
Но юных сил мы тем не сберегли,
Из каждой радости боясь пресыщенья,
Мы лучший сок навеки извлекли.
Мечты поэзии, создания искусства
Восторгом сладостным наш ум не шевелят;
Мы жадно бережем в груди остаток чувства —
Зарытый скупостью и бесполезный клад.
И ненавидим мы, и любим мы случайно,
Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,
И царствует в душе какой-то холод тайный,
Когда огонь кипит в крови.
И предков нам скучны роскошные забавы,
Из добросовестный, ребяческий разврат;
И к гробу мы спешим без счастья и без славы,
Глядя насмешливо назад.
Толпой угрюмою и скоро позабытой
Над миром мы пройдем без шума и следа,
Не бросивши векам ни мысли плодовитой,
Ни гением начатого труда.
И прах наш, с строгостью судьи и гражданина,
Потомок оскорбит презрительным стихом,
Насмешкой горькою обманутого сына
Над промотавшимся отцом.»
М. Ю. Лермонтов

Похоже на нас? Остается верить, что впереди у нас не те потрясения, через которые Россия прошла после написания этого стихотворения, название которого так коррелирует с названием места, куда все стремитесь.

Радостев Игорь

Публицист, персональный автор спецпроекта «ЭКСПЕРТ» издательского дома «Момент Истины».