Представляя читателям отрывок из новой книги Андрея Караулова, редакция сочла нужным задать автору несколько вопросов. – К какому жанру вы отнесли бы свою книгу? – Трудный для меня вопрос. Скорее всего, она – некий гибрид. Это не документальная проза – в ней есть домыслы. Это не роман – тексты, которые я предлагаю читателю, на мой взгляд, менее всего похожи на художественную прозу. Это не беллетристика в её традиционном понимании. Скорее всего, это некий взгляд. Взгляд человека, который по стечению обстоятельств знал всех действующих лиц книги и своими глазами видел почти все описываемые события. Некое сочетание несочетаемого. Поэтому прошу читателей не относиться к моему роману как к историческому источнику. Совпадения имён, отчеств и фамилий его героев с реальными персонажами русской истории конца ХХ века – случайная вещь. – Почему был выбран именно такой стиль? – Я, очевидно, по-другому не умею. Пишу, как вижу, как чувствую. – Ваши герои носят знакомые всем фамилии… Вы же говорите, что это случайные совпадения. Что вы хотели подчеркнуть такими «случайностями»? – Мой Лужков – это не совсем Лужков. Я буду рад, если Юрий Михайлович узнает себя в моём персонаже или мой читатель сделает вывод, что Чубайс в книге «настоящий». Но это мой Чубайс и мой взгляд на этих людей. И моя оговорка о случайности совпадений сделана не из боязни судебных исков. Вряд ли пришло бы в голову Наполеону Бонапарту, доживи он до публикации «Войны и мира», подавать иск в Яснополянский народный суд. Да, имена, образ мышления, поступки действующих лиц моей книги совпадают с фамилиями и поступками тех людей, которых знают все. Но они – мои. – Ждёте ли вы какой-то реакции от тех, кто носит фамилии ваших героев в реальной жизни? – Никакой. Я говорю в книге о том, что считаю нужным. Я живу в свободной стране и пишу то, во что я верю. То, что, с моей точки зрения, правильно. – То есть вы не боитесь ответных действий «обиженных»? – Нет. Я привык к тому, что работа журналиста в России последние двадцать лет почти всегда вызывает чьё-то недовольство. - И шта?.. Так… и бу-де-мм молчать, понимашь? Рядом с кабинетом Ельцина в Кремле, за его стеной, был огромный зал для заседаний, но совещания проходили здесь крайне редко. Ельцин терпеть не мог совещания, он не любил сидеть во главе стола («я – дрянь тамада», - часто повторял Ельцин), он плохо запоминал, какая у кого точка зрения, кто о чем говорит, путался, злился, часто выходил из зала, мог вернуться через час - полтора… Тем более, он не выносил, если начиналась свара – между своими. - Шта вы м-молчите?.. - Борис Николаевич… - Лужков встал. – Как мэр Москвы, я очень доволен вашим решением… - Во-от…- Ельцин тоже встал, было видно, он устал от разговоров, от людей, время – два часа дня, Ельцину пора обедать, он плохо спал сегодня ночью, Ельцин спит все хуже и хуже, у него болит сердце, но он запретил (сам себе) об этом говорить… - в Ельцине появилось что-то обреченное, безнадежное, в нем проступила вдруг тупая покорность обстоятельствам, - где он? куда ушел, где, в каких лабиринтах жизни потерялся тот красивый седой богатырь, стоявший (в позапрошлом году) на танке с бумагой-воззванием в руках? Где он, тот яркий, мужественный политик, которому поверила… - хорошо, пусть ему поверила не вся страна, но полстраны точно были им очарованы, ведь такого (политического) успеха в постгорбачевской России не было ни у кого!.. Лужков видел: пройдет год, максимум… полтора года и Ельцин - совершенно развалится, это будет уже не человек, это будут живые руины, графские развалины, зато те господа, бывшие товарищи, кто подоспеет к нему в этот момент, те граждане, кому сваляться в руки эти руины, этот золотой мешок… - они и будут править страной… - Таким образом, еще раз, Борис Николаевич: как руководителя города меня решение Президента полностью устраивает… - … во-от! - Ельцин рубанул ладонью воздух, - и вы, Чубайс… не л-лезте в Москву, понимашь! Вам и России достаточно! Мало что ли? У меня есть кому Москвой заниматься – Лужков! Ельцин обрадовался: все, кажется, финал, поговорили, хватит; сейчас он чуть-чуть отдохнет, вызовет Коржакова, узнает новости, потом обед… сядет за стол, может быть – нальет рюмку… Вопрос ключевой, - Ельцин ушел бы в сторону, отмахнулся бы от всех этих совещаний, этих разговоров, на кой ляд они нужны, но речь - о приватизации, первые соображения, первые итоги. Как здесь без лидера нации? - …но я гражданин России, - Лужков сделал паузу; он - вдруг - покрылся испариной, у него побагровела шея, каждое слово теперь давалось с трудом, но Лужков, который всегда агрессивно защищал Ельцина, - Лужков сразу решил, что сейчас, сегодня он будет говорить все как есть, до дна, - но как гражданина России, такое решение Президента страны, Борис Николаевич, те катастрофические явления, - Лужков повысил голос, - которые… вдруг проявились, все это… меня абсолютно не устраивает, не удовлетворяет, более того… - Шта… а? Ельцин застыл. - Шта вы с-час ска-азали?! …Новый московский градоначальник Юрий Михайлович Лужков, ученый-химик, ученый с именем, кавалер многих орденов и среди них - ордена Ленина, лауреат (за науку) Государственной премии, один их тех, кто когда-то создавал химическую часть знаменитой «Сатаны», – Лужков был убежден, что если у него, у мэра столицы, есть аргументы, причем – аргументы веские, очень серьезные, с цифрами, если он, Лужков, к а к н и к т о знает в с е, о чем сейчас идет речь… Лужков был убежден, что его обязательно услышат! Да, будут спорить, как иначе, если корысть очевидна, но все равно его, Лужкова, услышат, факты – упрямая вещь, очень упрямая, а он, Лужков, хозяйственник, он жизнь отдает сейчас тем проблемам, которые обсуждаются у Президента – жизнь! Ельцин обмер. Что происходит? свои вдруг заговорили, как говорят только чужие!.. Он всегда делил людей на «своих» и «чужих». - Именно… как гражданина России, Борис Николаевич… - Лужков опять сделал паузу, - за решение по столице, я отдельно благодарен Президенту, благодарен за доверие к нам, к Москве… и, надеюсь, что Анатолий Борисович, наш… молодой министр, один из наших «большевизанов», как недавно сказал о нем господин Бзежинский, - так вот, надеюсь, что Анатолий Борисович не похерит этот разговор, что… не появятся вдруг паллиативы, что он впредь всегда будет считаться впредь с позицией Бориса Николаевича, с выводами… которые сделал Президент… в таком сложном, ключевом, я бы сказал, вопросе, как приватизация в столице… - Да не… бойтесь вы, - махнул рукой Чубайс, - уж… разберемся как-нибудь… - он уткнулся в бумаги. - …что только в диалоге с нами, - невозмутимо продолжал Лужков, - с Москвой, будут решаться отныне любые приватизационные и-ниициативы… - Лужков нарочно выделял ударения, прибавляя голос, - …причем эти вопросы будут решаться без хамства, свойственного демократам, вы… можете улыбаться, но у многих молодых демократов просто голова отрывается сейчас от успехов в демократии, - так вот, все это становится тревожным явлением… и требует радикальных мер. Поэтому я уверен, что вопросы приватизации отныне будут решаться с уважением к московским альтернативам… Чубайс нервничал; еще минута, Лужков это понимал, Чубайс выскочит из кабинета Президента; на столе перед Чубайсом лежала папка с документами, он уткнулся в бумаги, но он сейчас их, все эти листки, не видел. - …только как гражданин России… я, Борис Николаевич… - Лужков исподлобья посмотрел на Ельцина, - категорически не согласен с тем, что делают сегодня Чубайс и его сподвижники; они во всем… подчеркиваю, товарищи, они во всем советуются сейчас с американцами, это стало какой-то странной закономерностью; у них… то есть у вас, Анатолий Борисович… весь шестой этаж в Госкомимуществе занимают американцы, советники… так называемые… почти двадцать человек! Всего, Борис Николаевич, хочу доложить совещанию… жаль, что здесь нет Егора Тимуровича, болен… мне сказали, всего… по приглашению нашего Госкомимущества в Россию нынче явились почти двести иностранных консультантов – целый десант, можно сказать, огромная колонна иностранцев, преимущественно – американские граждане. Все это, - Лужков опять повысил голос, - все это становится тревожным и требует обсуждения. Требует, я считаю, соответствующих решений. Не хочу, чтобы мы устраивали какую-то чрезвычайщину, но мы видим, что раньше самих русских к русским же пирогам… подоспели – из-за океана - кадровые военные, называю имена: господин Бойл… координатор, господа Христофер, Шаробель, Аккерман, Фишер… - Лужков даже не заглянул в листок, лежавший перед ним на столе, говорил по памяти, - поселились, значит, в Москве, в лучших гостиницах, постоянно встречаются с Гайдаром, Чубайсом, Нечаевым, и, особенно, с господином Авеном, Петром Олеговичем … - я верно говорю, господин Авен?.. - Верно, Юрий Михайлович, очень верно, мы им, врагам нашим злокозненным, еще и денежки платим… по договорам… - Петр Авен, бывший министр внешнеэкономических связей, теперь – президент компании «Фин-Па» («Финансы П.Авена») хотел было что-то еще сказать, но в его сторону никто даже не обернулся, все смотрели только на Лужкова… - американцы имеют, Борис Николаевич, - Лужков на Авена тоже не обратил никакого внимания, - эти парни, министры, так любят Ельцина… просто кровью харкают сейчас за его здоровье, - американцы имеют неограниченный доступ к любой информации, включая стра-те-гические, - Лужков подчеркнул, - стратегические объекты… к оборонке, к заводам, к трубопроводам… нефтяным и газовым, к ядерным хранилищам, атомным бомбам и межконтинентальным ракетам, все это сделано мощно и организовано… Ельцин повернулся; он все время стоял спиной у окна, как в засаде, смотрел на Красную площадь, - лицо Ельцина кривилось, но Ельцин молчал – ждал, что будет дальше. На самом деле, он довольно часто терялся, брал паузу – и молчал, не зная, что сказать: черта людей, которые редко верят даже сами себе. Лужков смотрел только на Ельцина, - ему почему-то казалось, что Ельцин знает о приватизации далеко не все, что Гайдар, Чубайс, Нечаев, министр экономики, но – самое главное - контрразведка, Баранников… скрывают от него всю правду о положении дел в экономике страны… - …таким образом… я заканчиваю, Борис Николаевич… одно из двух, извините меня: либо Христово учение… - я о приватизации, - «либо Христово учение есть ложь, либо все мы - жестокие наглецы, называя себя христианами», од-но из двух, товарищи… - Лужков повысил голос... – у моего заместителя, приведу пример… у моего заместителя по экономике города, где находятся, хочу напомнить, такие объекты как «Салют», «Знамя», тот же «ЗИЛ» с его секретными цехами, «НИИ теплотехники», «НИИ эластомеров», - так вот, Борис Николаевич, докладываю: у моего зама по экономике по-прежнему нет доступа к секретам не только первой, но и второй категории, не говоря уже, естественно, о категории особой государственной важности, но у господина Шаробеля, полковника американской армии, консультанта Госкомимущества, такой доступ… пусть не официально, конечно, но – по факту - есть! Ельцин молчал, - казалось, он плохо понимает, о чем идет речь. - Я не знаю… - Лужков повернулся к Президенту, - я не знаю, Борис Николаевич, почему мы ведем себя сейчас как самые большие идиоты в мире… Вот кто объяснит? Я требую: больше бдительности. Нужно быть бдительными! Хорошо, если наши новые американские товарищи, которым, как правильно заметил господин Авен, Петр Олегович... мы еще и зарплату выдаем… - хорошо, если никто из этих граждан не связан с ЦРУ, но так, я полагаю, просто не может быть, американцы свои шансы не упустят; я… например, уверен, что за океан постоянно идет ситуативный сброс информации, ибо уже сегодня… на наших глазах, так сказать… зарубежной собственностью, стали… хочу доложить совещанию: Западно-Сибирский металлургический комбинат, где доля оборонного заказа – почти 70%, Волжский трубный завод, Орско-Халиловский металлургический, знаменитый… Нижнетагильский комбинат имени Ленина с его новым танком… таких бронемашин в мире нет, товарищи, больше ни у кого… - все они, эти заводы, делали «Катюши», отливали броню для Т-80 и Т-92, да разве… только броню? Сегодня… - Ельцин по-прежнему стоял у окна, спиной ко всем участникам совещания, даже не стоял, нет – застыл, - …сегодня американцы имеют полный контроль над лидерами нашего двигателестроения, такими как завод «Авиадвигатель» с его КБ и уникальные… «Пермские моторы»! Американцы имеют блокирующие пакеты акций… у меня, - Лужков взял со стола бумагу, - …к сожалению, далеко не весь список… в ОАО «АНТК Туполева», в Саратовском ОАО «Сигнал», в ЗАО «Евромаль»… - это ли не чудеса? Я бы хотел усилить необходимость решения всех этих вопросов, прием – немедленного, - Лужков действительно подчеркивал слова, - безотлагательного решения, Борис Николаевич! Компания «Nik and Si Corporation» у ж е - Президент знает об этом? – уже скупила акции девятнадцати ведущих российских предприятий оборонно-промышленного комплекса, в том числе – и нашего… московского «Знамени»… Они вот-вот доберутся, Борис Николаевич, до полигона в Климовске, до ядерных хранилищ, шахт с «Тополем» и «Сатаной», до «Маяка»… на Урале… Под наблюдением лично посла Соединенных Штатов, господина Роберта Страуса сокращается сегодня потенциал «Арзамаса-16»: посол Страус тропу пробил в Арзамас, к Харитону, был там уже трижды! Мы получаем мощнейшие удары. Мы получаем удары, о которых мы не оправимся. Все время идет, понимаете ли… ссылка на СНВ, - но разве в этом договоре есть ремарка, что контроль за ядерными зарядами осуществляет лично американский посол?.. - Вы б… поближе к Москве, Юрий Михайлович… - тихо вставил Андрей Нечаев, министр экономики. - Да куда уж ближе-то… - огрызнулся Лужков. Президент молчал. Все по-прежнему видели только его огромную спину – по спине можно понять, о чем думает сейчас этот человек? почему он – самое интересное – не прерывает Лужкова? Ельцин стоял как вкопанный. - У нас уже нет возможности компенсировать эти потери, Борис Николаевич… - Лужков чуть успокоился, он говорил теперь уже достаточно осторожно, - то есть: как мэра Москвы меня радует, конечно, что Анатолий Борисович Чубайс не полез… не будет вмешиваться отныне в дела Москвы; Чубайс в нашем городе действительно никому не нужен, прямо об этом говорю, но я категорически, Борис Николаевич… подчеркиваю – категорически… не согласен с политикой Чубайса, ибо то, что творит сегодня Госкомимущество… - Нет, понимашь, политики Чубайса… - твердо произнес Ельцин, - кто он такой?.. - Ельцин говорил спокойно, даже тихо, не оборачиваясь, но в зале сейчас была такая тишина, что Ельцина слышали абсолютно все… - …нет у Чубайса никакой… политики, шта-а вы его… за врага, понимашь… держите! Какой из Чубайса враг?.. Или – Авен! К Авену были вопросы, ушел… человек… создал, значит, при участии Егора Тимуровича… хороший фонд, теперь будет инвестировать… - у всех… у нас, - Ельцин повернулся, - у всех есть желание, чтобы Россия… впредь… была, понимашь, как все страны в Европе, - Ельцин медленно шел к своему стулу во главе стола, - …есть желание… войти, понимашь, побыстрее в мир, в мировую кооперацию… - вот шта… плохого, я вас сейчас спра-шу, если Россия когда-нибудь в НАТО… вступит? Ельцин вдруг замолчал. Словно подавился собственными словами – замолчал. «Ё… - вздрогнул Лужков. – Так он… в НАТО… хочет?..» - Ну… в будущем, понимашь… - поправился Ельцин. – Как проект. У кого-то из министров, кажется, у Андрея Нечаева, были нелады с желудком: громко раздавались какие-то дурацкие звуки, иногда – целые рулады... Лужков тут же пришел в себя, это школа, хорошая аппаратная школа: если – НАТО, тогда все более-менее понятно. Перевод России на стандарты НАТО, это – автоматически – гибель всей обороны государства, заводов прежде всего. Получается, Чубайс просто растягивает эту гибель во времени; на военных заводах стран НАТО - другие гайки и болты, другие подшипники и лекала, другое электричество, другие станки, другие прессы, тем более - другие технологии… Гибель социалистической экономики ради вступления России в НАТО. Как – гибель Варшавского договора есть предтеча распада СССР. Россия в НАТО, это Россия, которая остается вообще без военных заводов: сырьевая страна с заброшенным аграрным сектором. Такой план? «Ну и денек сегодня!» – Лужков ладонью вытер пот со лба. Если Россия вступает в НАТО, планета получает однополярный мир. То есть - то есть полностью переходит как бы под юрисдикцию Соединенных Штатов, американцы делают уже все, что хотят, гуляют по планете как хотят, налево и направо, их уже некому остановить! Это не конец света, еще нет. Но это гибель России – всерьез, навсегда. Ельцин молчал, - сорвалось с языка, он жалел, кажется, что сказал… У кого-то… Нечаев? что-то по-прежнему, с еще б?льшей силой клокотало в желудке… Ельцин медленно уселся во главе стола. - Говорите, Юрий Михайлович. Но давайте, понимашь, ближе к концу… - …ремарка очень точная, - Лужков сделал вид, что Президент продолжает сейчас как бы его мысли, - вхождение в мир, встроенность в мировое сообщество, при этом, хочу сказать, мы не забываем, конечно, что у нас уже были цари с Запада - Лжедмитрии, первый и второй, но если мы все-таки говорим сейчас о том, что происходит внутри нашей страны… о приватизации, то я уверен, Борис Николаевич, что работа Госкомимущества провоцирует сегодня социальный взрыв невиданного масштаба… Лужков вдруг стал задыхаться. В зале действительно было очень душно, окна не открывались, Коржаков давно, еще в прошлом году везде (где надо и где не надо, в туалетах, например) вставил бронированные стекла, кондиционеры не справлялись… - все, кто был сейчас за столом, все смотрели на Лужкова глазами испуганных детей; от этих взглядов Лужкову становилось вдвойне не по себе, он сделал паузу… и вдруг – заговорил еще сильнее: - так вот, Борис Николаевич, идет… откровенный грабеж заводов с целью их последующего уничтожения; то, что сегодня делает Чубайс, это же… это… я скажу, дайте мне… стакан воды, пожалуйста… это полная гибель нашей экономики, катастрофа, которая… Лужков старательно подбирал слово… - накроет Россию так быстро… вот… как путч… что мы… мы все… опомниться не успеем, как без штанов останемся! Вообще без всего, извините меня! Без заводов, Борис Николаевич! Без экономики!.. Я утверждаю… - когда Лужков нервничал, он с шумом, тяжело набирал воздух и так же тяжело выталкивал из себя слова… - я утверждаю, министр Нечаев и минфин искусственно создали сейчас проблему платежей. Точнее – неплатежей! Искусственно, то есть с умыслом, Борис Николаевич! Давайте зададим себе вопрос: зачем? Ответ простой. Когда появляются неплатежи, Госкомимущество тут же заявляет, что заводы… целые концерны – «Уралмаш», Челябинский металлургический, Ковровский механический завод, обеспечивающий, как мы знаем, оружием всю огромную армию, милицию, спецслужбы… далее - Челябинский тракторный, Рыбинский и Уфимский моторостроительные заводы вместе с КБ мотостроения, самарский «Старт», «Пролетарский завод», ЦНИИ «Румб», Балтийский завод… - сотни уникальных, крупнейших предприятий страны… Чубайс объявляет их банкротами и продает их (по цене хорошей квартиры в Нью-Йорке) в частные руки. Я жестко призываю к порядку, потому что процесс придания таким объектам характера частной собственности… - так? Пошел сегодня по какому-то странному руслу. Пятьдесят один процент акций «Уралмашзавода», Борис Николаевич, принадлежит сегодня одному человеку! – Лужков смотрел Ельцину в глаза, но Ельцин не отвечал взглядом на взгляд. - Ковровский завод с сто-процентным госзаказом, выставлен Чубайсом на продажу и уйдет – если уже не ушел – в частные руки менее чем за три миллиона долларов. Челябинский тракторный, где сегодня почти пятьдесят пять тысяч работников, продан Чубайсом за два миллиона двести тысяч… - по цене одного станка с чепэу, огромный завод выметается в частные руки по це-не станка! Почему не дороже? Как допустили такое? Казне – что? не нужны деньги?.. Ельцин был непроницаем, - Лужков пытался понять, есть у него те справки, те документы, которые совсем недавно (и чудом, надо сказать) попали ему, Лужкову в руки, владеет ли он, Президент страны, ситуацией в государстве в полной мере, - Лужков хотел это понять, он все время смотрел на Ельцина, но Ельцин был сейчас как бы в полусне. Такое ощущение, что у него - лицо из пластмассы. - Из-за кризиса неплатежей, Борис Николаевич, сейчас стоят… застыли… в с е крупные российские предприятия и это – не только Москва! Подводим итоги: по объемам добычи угля - Лужков взял очередной листок со стола, - мы, Россия, скатились сейчас к 1957-му году, по производству металлорежущих станков и выпуску тракторов – к 1931-му, кузнечно-пресовых машин и зерноуборочных комбайнов – к 1933-му. По выпуску вагонов, Борис Николаевич… - Лужков оторвался от бумаги и медленно обвел взглядом всех, кто сидел за столом… - по вагонам, товарищи, мы скатились ниже некуда – на уровень 1910-го года… я… не оговорился, прошу всех, кто хочет, проверить эту информацию! По кирпичу в стране сейчас 1953-ий год, по пиломатериалам – 1930-ый, по производству тканей всех видов, кроме шерстяных, Россия опустилась… - вот как это может быть? - на уровень 1910-го года, а по шерстяным тканям… – Лужков опять обвел министров взглядом, - по шерстяным тканям Россия сейчас… на уровне 1880-го года… - Дайте… ваши расчеты, - Ельцин протянул руку. – У вас все? - Я говорю о том, Борис Николаевич… - Лужков подошел к Президенту и положил перед ним листок, - что… пройдет полтора-два месяца, может быть… три месяца… и Россию потрясет такой социальный взрыв, - Керенского и семнадцатый год вспомним, честное слово! Модель приватизации по Чубайсу, когда из воздуха… как Афродита… являются вдруг новые собственники… - Она из моря вылезла, если вы – об Афродите, - громко сказал Лопухин. - В районе Кипра. И засмеялся. Смех тяжело повис в воздухе. - …когда из воздуха, - Лужков вернулся на свое место, - из-под полы, как я сейчас говорю, мы наблюдаем… массовое явление новых российских промышленников, призванных спасти нашу экономику, вчерашних барыг, извините меня, ибо деньги сейчас только у барыг… - слушайте, что же мы хотим от этих людей?.. Фактор денег. Ментальность барыги… есть ментальность барыги, такие вещи обозначены сегодня катастрофическим образом. Этого допустить нельзя! Как у нас тут… один сказал: «Никто никому не друг, потому что все мы в той или иной степени конкуренты!» - это Фридман сказал… - вставил Авен. – Он пошутил! Лужков остановился: - Пошутил? - Пошутил, - твердо сказал Авен. Лужков внимательно посмотрел на Ельцина. - Никогда, Борис Николаевич, из спекулянта, из вчерашнего фарцовщика… - Лужков вдруг поймал на себе пристальный взгляд Авена: большие черные глаза через квадратные очки… - из спекулянта, подчеркиваю – никогда… не родится новый Байбаков, новый красный директор Лихачев, создавший великий завод… такой завод, - Лужков нервничал, завелся, он уже как бы выкрикивал слова, - который по своему потенциалу, по своей мощ-щи… один из лучших в Европе! Пошли процессы, катастрофические процесс и они быстро дадут о себе знать! Как итог такой политики, Борис Николаевич, я предвижу быстро нарастающую усталость всех народохозяйственных механизмов, новые техногенные катастрофы, взрывы шахт, цехов… - это полное разрушение предприятий, пол-но-е… ибо никто из этих акул, из этих барыг… вы… вы когда-нибудь, встречали, товарищи, добрых акул? никто из них не вложится, как надо, в эти предпритяия, ибо на кой ляд, извините меня, вкладывать деньги в завод, доставшийся бесплатно? - А возразить можно, Борис Николаевич? - поднял голову Чубайс. - Нель-зя, - отрезал Ельцин. - За дверью что ли… подождать… - вдруг возникло ощущение, что Чубайс командует Ельциным; подтянутый, точный, Чубайс напоминал Лужкову товарища Штирлица в тылу врага, это тыл – Кремль… - за дверь, да? уйти, пока Юрий Михайлович кончит… - Не кончит, Толя, в закончит, - бросил Полторанин. – Странно: за столом нет Бурбулиса, Гайдара, Баранникова, Ерина, но Полторанин – министр печати, - есть, - или сам пришел? - А когда он закончит – я начну, ты уж потерпи, надо! Не мешай, короче, старшим товарищам… Чубайс… - тень прошла по его лицу, - Чубайс понял, что Полторанин говорит совершенно серьезно. - Если мои ботинки, - Лужков неожиданно улыбнулся, - обошлись мне в сто рублей, я… разумеется… пылинки буду с них сдувать, куплю подходящие респираторы, чехольчик… и разрешу – сам себе - носить их стану разве что по праздникам… - но если мои ботинки, Анатолий Борисович… те же самые ботинки… стоят не сто рублей, а две копейки - зачем их хранить-то? Сносятся – я новые возьму! Лучше сразу пять пар купить, пока они не подорожали! Давайте мы посмотрим, какой режим у нас создан: в модели, предложенной сегодня Госкомимуществом, для капиталиста нет самого главного – нет мотивации! Мы их, наших капиталистов, настраиваем на работу – так? Но у них, благодаря нашей же политике, сейчас нет мотивации… работать! Просто нет! Она, - Лужков пожал плечами, - она не создана. Бесплатно розданное имущество не создает собственника, очевидная вещь! Даже о прибыли думать… нет мотивации, - сохранить завод, вернуть хотя бы те копейки, за которые он приобретен! А вот если, Борис Николаевич, быстро откинуть эти станки на металлолом… ведь Китай, наш великий сосед, покупает сегодня металлоутиль аж по двенадцать долларов за тонну… да и Европа купит его с удовольствием, подешевке, обманет, конечно, но купит, - так вот, я прикинул… - Лужков уверенно, сжав губы, взял со стола еще один листок, – …если пустить «ЗИЛ» на металлолом, получится почти сто семь миллионов долларов чистой прибыли, включая плечо перевозки. Нынешний владелец «ЗИЛа» господин Ефанов… из-под полы явившийся… купил у Чубайса, у государства, прошу прощения… «ЗИЛ» за четыре и восемь десятых миллиона долларов… Сто три тысячи… на «ЗИЛе» работников, сто три тысячи человек, двести шесть тысяч рабочих рук, четырнадцать заводов в цепочке и – за четыре миллиона, - красота, всем бы так, да? сто семь миллионов минус четыре – сто три миллиона долларов чистой, самое главное - м г н о в е н н о й вот так, Анатолий Борисович! «ЗИЛ» - в утиль. И в Китай. Почему Вы не допускаете такую возможность? А я уверен, именно эта арифметика, Борис Николаевич, сидит в голове новых владельцев «ЗИЛа», прежде всего - гражданина Ефанова, владельца некого «Микродина», мало кому известной фирмочки, торгующей в Москве бытовой техникой. А землю под «ЗИЛом», все… эти колоссальные площади, товарищи, Ефанов и Зеленин, его компаньон, при поддержке ОНЭКСИМ-банка, Потанина, с удовольствием откинут под таможенные склады… то есть, вот она, мотивация… - Вы коммунист, Юрий Михайлович? – вдруг перебил его Авен. - Был членом партии, - Лужков резко повернулся к Авену. – А кто у нас, в нашем кругу, беспартийный?.. Кто-то тяжело вздохнул. - Отмечен повышенный интерес, - продолжал Лужков, – иностранных… они называют себя инвесторами… компаний к таким отраслям нашей промышленности как электроника, авиация, атомная энергетика, выпускающих конкурентоспособную гражданскую продукцию. Мы уже потеряли государственное влияние в цветной металлургии, более 90% акций предприятий теперь принадлежат западным компаниям!.. Зарубежной собственностью стали Ковдарский ГОК, Качканарский ГОК, объединения «Кузнецкоуголь», «Прокопьевскуголь», «Междуреченскуголь»… - Хва-атит, понимашь! – Ельцин как-то обмяк, сжался; теперь Лужков не сомневался, Ельцину хочется только одного - чтобы его побыстрее оставили в покое. - Президент сказал… шта я сказал: Анатолий Борисович отвечает у нас за приватизацию. Дело – новое, так шта-а… не пугайте, Юрий Михайлович: с Чубайса и спросим, что он… наворочал, понимашь… стоят заводы… не стоят… Увидим! А за Москву отвечает Лужков. С Лужкова… тоже, понимашь, спросим. Со всех… будем шкуры драть, если все, шта… наобещ-щали… - Ельцин закусил губу, но вдруг оборвал себя на полуслове, - … сегодня все горячатся, понимашь, но это хорошо, значит, нет у нас равнодушных… в нашей команде… Чубайс что-то хотел сказать, даже привстал, но Ельцин тут же его осадил: - Все на этом. Но я Америку – не боюсь… - Ельцин поднял указательный палец… - прошу всех… запомнить. Хорошо поговорили, я… - Ельцин медленно повернулся к Лужкову, - я… этот разговор не забуду… обещ-щаю! Обедать пора… Он хлопнул ладонью по столу. Никто ни с кем не прощался, люди молча потянулись к дверям. Есть такая наука – шефология. Наука! Смотреть на Ельцина было даже не страшно, нет, - противно. Все, о чем говорил Лужков - вопросы без ответа и ответы без вопросов… Ельцин не забывает такие разговоры. Кино с гарантией, можно сказать! Чубайс не стал собирать бумаги, свалил их в кучу, схватил раскрытый портфель и выбежал в приемную. У него тряслись руки, он пытался засунуть бумаги обратно в портфель, но они не помещались, не лезли; Чубайс злился, бумаги рвались, Чубайс по-прежнему тупо запихивал их в портфель, но они в него не помещались – категорически! Кошачьей походкой, тихо, очень аккуратно подошел Виктор Илюшин, первый помощник Президента, протянул стакан: - Вот, Анатолий Борисович… - А… - вздрогнул Чубайс. – Мне?.. - Вам-вам, - ласково улыбнулся Илюшин. – Водичка сейчас – со-овсем не лишнее!.. Помогает, кстати, и коньячок; время обеда, как справедливо заметил Президент… Лужков вышел почти сразу. Он был как натянутая струна, - НАТО… надо же, какой полет! мы, вот ведь, в НАТО, оказывается, летим… Да, загогулина… получается! Еще одна загогулина… после Беловежской пущи: пусть в мире будет только один хозяин, Соединенные Штаты, пусть мир станет однополярным, Советского Союза уже нет… последним, невероятным усилием воли, Лужков держал себя в руках. Сразу подошел Полторанин, полуобнял Лужкова: - Хорошо… - ага! Это поступок… я скажу, жаль - стенограмму уничтожат… Лужков кивнул, - он не любил Полторанина, хитрован такой… деревенский, однако – один из соавторов Беловежской пущи… Говорят, говорят… страну они спасли от Гражданской войны, нельзя, мол, было иначе, Горбачев всех до ручки довел… то есть, если бы Ельцин и еще двое… наших братьев-славян не рванули бы вдруг в беловежский лес, части Киевского военного округа под командованием Героя Советского Союза, генерал-полковника Громова, тут же пошли бы войной на группу Советских войск в Закавказье, может - на Московский военный округ… - вот ведь сволочи, несут что хотят, болтают, не думая, словно в России уже – одни идиоты! Лужков не любил Полторанина, нашли ведь, черт возьми, где встретиться, - в лес подались, в лес, который давно – из-за зубров – стал зоопарком: - Вы думаете, стенограмму… похерят… - Лужков внутренне все еще был там, на совещании у Президента… Илюшин напрягся: он хорошо слышал Лужкова. И тут же сделал вид, что он - ничего не слышит. - Ага, - кивнул Полторанин. – А им на хрена такие архивы? Чубайс сделал два шага вперед. - Юрий Михайлович!.. - Я! - Теперь мы враги, Юрий Михайлович… - громко сказал Чубайс. Он тоже взял себя в руки, пытался улыбаться, в глазах – ехидство. - Дурак ты, Толя, - уверенно сказал Полторанин. – Я… это по дружбе тебе сообщаю, от чистого сердца, так сказать, от всей души! Не там, брат, ты вешки расставил, не на той меже, - вот правда! Ты сам как считаешь: если Юрь-Михалыч… тебе - ага! прямо здесь, в приемной, сейчас по е…лу даст, - американцы успеют тебе помочь? Или припозднятся маленько?.. Чубайс был невозмутим: - Да, ваши шутки Михаил Никифорович!.. – он пожал плечами. - …да какие шутки, к черту, - Полторанин тут же изобразил звериный оскал. – Подходи! Он действительно поднял кулак. - Цирк… - пожал плечами Лужков. – Есть коверные, есть подковерные. Тот, кто получает пощечины… - цирк, где все уже противно, мужики… - Вот и будешь ты, Толя, - подвел черту Полторанин, - лежать с разорванной рожей… и лечить тебя, брат, тоже нам придется, вот ведь как, тратиться на тебя… Лужков направился к выходу. - Не-э… Юрий Михайлович, - остановил его Полторанин, - не скажите, что цирк… Я вот думаю: если Толе сейчас и впрямь… в морду дать, американцы введут Шестой флот в Черное море? Или - нотой ограничатся?.. Чубайс резко повернулся к Полторанину: - Смейтесь, смейтесь, Михаил Никифорович! Мы пришли, когда тысячи долларов не было у страны, чтобы купить хлеб, мясо и инсулин, - ноябрь 91-го! когда умные люди отказывались от властных постов, потому что все прекрасно понимали, о какой катастрофе идет речь; мы… - Тут, Толя, не «Эхо Москвы», это ты, - ага? демократам втирай! Давай, лучше… Шестой флот проверим! От слов, так сказать, от догадок… к делу перейдем, - давай? Чубайс повернулся и вышел в коридор. - Дерганый… - кивнул Лужков… - Пугается, - согласился Полторанин… Совсем недавно, полгода назад, Президент предложил Лужкову возглавить Москву. Прежний мэр, Гавриил Харитонович Попов, оказался самым слабым руководителем города за всю его историю, хуже революционного комиссара Смидовича. Но Попов сохранил Лужкова и Ресина, хотя некто Станкевич, правая рука Попова, сразу предложил организовать «для контры», Лужкова и Ресина, досрочную пенсию. Попов понимал: только Владимир Ресин может сохранить в Москве строительный комплекс. – Ты, Станкевич, признайся: в стройке варишь что-нибудь?.. - Попов боялся этого человека: парень – тихий, специфический, «всегда на цыпочках и не богат словами…», вхож к Ельцину, дарит подарки Наине Иосифовне, он везде – свой, уютный и мягкий, действительно – везде свой, даже у коммунистов! - Вот и я, Серега, кроме дачи во Внуково сроду ничего не сооружал. Ресин нам правда нужен, причем нужен позарез, - убеждал Попов. - Черт с ним, что он «Правду» читает, даже в Гражданскую у Ленина были «спецы»... В совершенстве владея «шефологией», Попов ждал, что Ельцин вот-вот назначит его министром иностранных дел, регулярно писал Ельцину записки на международные темы, приводил к Бурбулису своих друзей-американцев, людей с именами, сенаторов… - нет, Попов не прошел, Бурбулиса был свой интерес, Андрей Козырев «как окно в мир…» - Попов промучился на посту мэра Москвы еще полгода и в конце концов – сбежал, причем сам, добровольно, но ушел, разумеется, не с пустыми руками: прихватил « на старость» комплекс зданий на Ленинградском проспекте, где был размещен его личный бизнес – международный российско-американский университет. Лужков стал мэром города. Ельцин ему не доверял, поэтому (за спиной Лужкова) решили так: за идеологией, то есть за политикой Москвы следит Бурбулис, именно ему поручено держать в Москве руку на пульсе. А Лужков будет заниматься только городским хозяйством: запущенный (помойки на каждом шагу), ужасно освещенный город, когда в центре столицы, в арбатских переулках, людям на голову падают не только сосульки, но и кирпичи, на Тверской – проститутки, бомжи, нищие и даже прокаженные - с протянутой рукой. Москва, вся Москва как большой вещевой рынок, гибель ВДНХ, парков, экологическая катастрофа на Москва-реке, и, особенно, на Яузе, ежедневные разрывы труб, аварии, перебои с дешевыми продуктами, даже с хлебом. Идиотские кадровые решения – Аркаша Мурашов, профессиональный шахматист, научный сотрудник НИИ высоких температур, руководит московской милицией! Весь город, его улицы, площади, переулки, его заводы и фабрики, его сфера быта - весь город разбит на «сферы влияния». Вячеслав Иваньков, знаменитый Япончик, не узнал родную столицу, ее криминальный мир, выйдя из тюрьмы! Старых «воров в законе», даже таких авторитетов как Дед Хасан, мало кто слушает, «понятия» не существуют, открытый бунт молодых против стариков, всюду кровь, - Япончик не смог «работать» в Москве; на сходке, то есть публично, он обозвал своих коллег «мерзким стадом» и - уехал на Брайтон, в Штаты, куда потянулись и другие «ветераны этой партии»! Зато в Москве, в разгар приватизации, оказался весь воровской Кавказ, чуть позже заявили о себе и другие «регионы»: тамбовская, курганская, подольская группировки, дальневосточный «Общак», знаменитые рязанские «СЛОНы» … Продолжение главы читайте в материале: Полная версия главы из новой книги А.Караулова "Русское солнце" - часть 2