Начало главы читайте в материале: Полная версия главы из новой книги А.Караулова "Русское солнце" - часть 1 В 1992-ом году было зафиксировано более семи с половиной тысяч преступлений, связанных с приватизацией. Погибших боевиков, «смотрящих». просто коммерсантов – не перечесть, их тысячи. Такие же войны начались между чиновниками и банкирами, особенно – за предприятия «с именем». Успех господина Ефанова всем вскружил голову. Приватизация «по дурному» быстро набирает обороты; вслед за «ЗИЛом» удар под дых получают почти все заводы Москвы: АЗЛК, который тут же свалился на бок, вертолетный завод им. Миля, завод «Знамя», где оборонный заказ в 95,7%, но даже такие концерны оказались в частных руках! Лужков почти за месяц узнал о совещании в Кремле и хорошо к нему подготовился, сам, лично, съездил к статистам, подключил друзей, в том числе (не официально, разумеется) и спецслужбы. Накануне стало известно, что у Ельцина не будет Бурбулиса, его не зовут. Неужели верны слухи, что Ельцин ищет ему замену? Если слухи верны – уже хорошо, значит, есть какая-то надежда остановить это безумие, спасти город… есть, конечно же, есть… Сотни тысяч людей, новых русских бедных, вот-вот потеряют работу. Значит – город – это неизбежно - захлестнет новая волна преступности, он полностью потеряет управление, более того: курс, выбранный Кремлем, быстро откинет Россию на уровень Бразилии! У Алексея Николаевича Косыгина был незыблемый принцип: нефтяник, если ты добыл тонну нефти, значит – разведай две! Косыгин соединил добычу и разведку, намертво связал их между собой, - а сейчас эти… граждане… из-под полы… явившиеся… вчерашние комсомольцы, ставшие - в одночасье - нефтяниками, металлургами, наперегонки бросились к геологическим картам страны. Теперь уже в е с ь м и р знал (при Советской власти эти карты были государственной тайной, между прочим), теперь весь мир знал сколько (на самом деле) у нас углеводородов: нефти – на четверть века, газа – лет на семьдесят, не больше, золота, алмазов, платины – на двадцать лет, включая, разумеется, последний (алмазы) госрезерв - земли Архангельской области. Что будет с Россией, когда нефть и газ закончатся? Закончится нефть – закончится жизнь? Исчезнут доллары? Дальше – тишина? Уничтожить – под видом демократии – великую страну, - Президент Ельцин… что? п о с т а в л е н, чтобы осуществить этот курс? Теория «чикагской школы»: только деньги! Любой ценой. Точнее, так: живые деньги - за любую цену, в том числе – и за продажу национальных интересов. Лужков умел злиться, жизнь научила, так, что гнев всегда (почти всегда) оставался у него где-то глубоко внутри, но это был именно гнев: Президент всем указал на дверь… обед, бл, у него… царский… - впрочем, Лужков сделал главное, отстоял Москву. Продав 46815 предприятий, Госкомимущество Чубайса принесло в казну государства менее одного миллиона долларов… - это как? 261 завод, элита оборонной промышленности, такие концерны, как завод им. Ухтомского в Люберцах с его секретными цехами, - 261 завод у ж е полностью погибли – пошли под нож. Эти предприятия, относились к пяти ведущим стратегическим областям экономики государства, обладали л у ч ш и м и в м и р е технологиями, особенно - ракетостроение, противотанковое оружие, система слепой посадки, - российские заводы на д е с я т и л е т и я опережали другие страны, прежде всего – Соединенные Штаты Америки. Тем не менее Гайдар и Чубайс сразу объявили их банкротами, - заводы, которые работали только на госзаказ, только на оборону, то есть полностью – оборона! – зависели от Кремля и правительства… Хорошо, нет социализма, нет Госплана, - но как перевести на рыночные рельсы завод по производству атомных бомб, кто объяснит? Лужков сразу вывел всю «оборонку» Москвы в отдельный список. Самое главное – р е а л ь н а я цена. За реальную цену заводы-гиганты в одиночку мало кто купит, значит, большая часть акций, это неизбежно окажется у правительства Москвы, то есть у государства, то есть будет контроль, государственный контроль: правительство Москвы, если потребуется - ФСК и прокуратура! Тэтчер приватизировала часть железных дорог Великобритании. В Лондоне до сих пор спорят: не поторопилась ли госпожа премьер-министр, ведь расходы на скоростные поезда столь велики, что Великобританию быстро обгонят (так и случилось) страны, где «стальные кровотоки» находятся в государственных руках... – но разве здесь, в Англии, новый с о б с т в е н н и к рискнет - вдруг - снести дорогу? Разобрать рельсы? А земли… под склады, допустим, отдать? Его домом сразу станет тюрьма! Интересно: какое место рынок, рыночные отношения, занимают в структуре американской экономики? Америка – рыночная страна? Конечно. Япония? Еще бы! Франция и Англия? Германия? Сколько у них – какие пропорции? - частников (в тяжелой индустрии, допустим) и сколько – государства? Вот они, цифры: Америка – 12%, Япония – 8%, европейские страны – от 9 до 14,7%, все! Государства? Да нет же, нет - именно рынка! А в России - уже 62%! Гайдар и Чубайс (где-то там, за кадром, всегда был Бурбулис) хотят, чтобы Россия стала бы самой рыночной страной в мире? Зачем? Чтобы Америка училась у нас? Лужков кивнул Полторанину, который все время что-то говорил и – вышел в коридор. Точно! У окна стоял Чубайс. - Я хотел бы поговорить, Юрий Михайлович... Он как-то странно улыбался, пусть не весело, но это была именно улыбка – почти победителя. Улыбка человека, который – он в этом уверен – никогда не проиграет. Смотрящий за Россией? Если речь о НАТО, если мир должен стать однополярным, значит – все может быть, все! Чубайс замечательно держал позу, он умел это делать. Все нипочем! Чубайс стоял как чемпион – красивый и гордый; он мгновенно пришел в себя, он ждал Лужкова, пауза затягивалась, ждать – это не в правилах Чубайса, но что делать? Он держал себя по-гусарски, даже несколько развязано; все министры толпились сейчас в коридоре, ушел, кажется, только Владимир Булгак, министр связи. К Чубайсу подошел Авен, но он жестом отодвинул его в сторону, - не до Авена сейчас, не до его советов. Чубайс ждал Лужкова и было видно, что ему совершенно все равно, о чем/что сейчас говорить. Более того, Чубайс плевать хотел, будет Лужков его слушать или – пройдет мимо, может быть (вот было бы красиво) сорвется на крик, на мат, – Чубайс желал публично, пока все - здесь, ответить Лужкову. И дело даже не в каких-то словах, доказательствах, цифрах - нет, все слова уже сказаны, сейчас уже не важно, о чем/что говорить, просто он, Чубайс, не мог уйти молча, махнув на все рукой… – еще чего! не так он в и д и т с е б я и не такая у него роль - в стране. На самом деле Чубайс выглядел, вел себя как молодежный лидер революционного толка, которому очень важно, чтобы его партийная ячейка, все его товарищи знали: Анатолий Чубайс никого не боится, дело, которое он делает – абсолютно правое, ему не страшно быть самым презираемым человеком в России. Чубайс - выше любых ситуаций, любых речей-обвинений, любых совещаний, даже кремлевских; Россия пойдет за ним, все равно пойдет за ним, медленно, но пойдет - хотя бы потому, что только под него, под Чубайса, Запад дает кредиты. Вот они, рычаги! Как только Чубайс возглавил Госкомимущество, Всемирный банк выделил ему 90 миллионов долларов на «организационную поддержку российской приватизации», их которых 20 миллионов Чубайс потратил исключительно на рекламу ваучеров по телевидению. Любое сочетание приятного с бесполезным («на один ваучер – две «Волги») вызывает, если это Чубайс и Гайдар, восторг у интеллигенции, - о, Чубайс протянул Западу руку дружбы, Запад для России – это приглашение к счастью, к новой жизни; она же совершенно ни в чем не разбирается, наша интеллигенция, мало кто видит, что эта рука подана (на самом деле) ладонью вверх! А Ельцин?.. Ельцин видит? Интересный вопрос. Глупо считать Чубайса человеком стальной воли и замечательного ума. Он – театральная курва высшего класса, но у его команды, у новых московских «питерцев», просто его коллег по правительству не должно быть сомнений: Ельцин – всегда с Чубайсом, он – с Ельциным, но и Ельцин – с ним, поэтому именно он, Чубайс, потащит – в конце концов - Россию за собой, такая у него планида. Отец истории! И Ельцина, если надо, Чубайс тоже потащит за собой, ибо Ельцин – политик, не экономист, а главное в социализме – это не идеология, главное – это экономика, ибо из такой экономики (принципы распределения) рождается идеология социального равенства. То есть без тандема Ельцин-Чубайс уже не обойтись: только Чубайс способен взять в руки в с ю социалистическую экономику и сделать ее нормальной; социализм - враг рода человеческого, сказка для кретинов, он раздолбает социализм, как Сталин раздолбал Гитлера, он обязательно перевернет эту страницу... Любой ценой. Чубайс за ценой не постоит. В Одессе, на Коммунальной улице, ему доставалось больше всех. Проклятое время – детство! Он рано понял, что единственный способ быть счастливым – быть сильным, очень рано: такой это город, Одесса, такие люди вокруг, такая страна. Его недолюбили родители; детские обиды (Чубайс всегда обижался как ребенок) с годами выходят, вылезают, бывает такое, вперед… но сегодня он – уже знамя приватизации, живая надежда страны. Россия у ж е идет за ним, идет шаг в шаг, твердой поступью Командора. И везде в этой стране будет частная собственность, везде будет рынок (коли умен - станешь богат), везде появится, самозародится новое национальное мышление: я - человек, я - никому и ничем не обязан, я живу не для страны, потому что я могу жить в любой стране, я живу для себя, для своего удовольствия, я у ж е ж и в у д л я с е б я… - Поговорить хочу, - медленно повторил Чубайс. – Сейчас. Здесь. Он обаятельно улыбнулся. - Вы извините, Юрий Михайлович, что задерживаю, но столько вы всего наговорили… наша команда, - Чубайс кивнул в сторону коридора, - наша команда не верит в случайности. Победители не верят в случайности… Чубайс недоговорил. Его сразу остановили тоскливые глаза Лужкова – тоскливые и уставшие. - Что..? – прищурился Чубайс. – Что, Юрий Михайлович? Не нравится! Вы чем-то недовольны?! Когда много мужчин собираются вместе, это, скорее всего, война. - Я затронул несколько вопросов, - начал Лужков. – Но сейчас интереснее другое, я вот тебя спрошу… - Ради бога… - улыбался Чубайс. - Ты пчел любишь? - Чего?! Чего-чего? – Чубайс сощурился. – Каких пчел? - Обычных, с крыльями. Пчелы, Анатоль-Борисыч, сношаются, в смысле - потомство закладывают, только на лету. В таком режиме. - Что делают, - Чубайс нагнулся к Лужкову. - Что?.. - А те пчелки, - Лужков никогда не повторял по два раза… - которые не могут догнать женскую особь, сразу погибают - за ненадобностью. На кой же черт, согласись, они нужны, если даже бабу догнать не могут? Чубайс сунул руки в карманы. - Мощная аллегория! – прищурился он. - Если, значит, дела делают… на лету, то уже не соображают, куда они несутся… так что ли? Верно я просек, - а, Юрий Михайлович?.. Когда Чубайс чувствовал, что его обижают, в нем тут же появлялось что-то игривое, у Чубайса косо сужались глаза, то есть его глаза были уже как бы не глаза, в них появлялась злые искорки. Лужков молчал. - Цены, заплаченные за реформы, - осторожно начал Чубайс, - действительно велики, Юрий Михайлович, но падение ВВП… такая вот антинародная мысль… стране нашей было необходимо, более того – это, извините, неизбежный этап при переходе одной экономики к другой - от экономики советской к экономике нормальной. Потому что даже на бытовом уровне мы знали, что в государстве сотни тысяч предприятий делали то, что было никому не нужно: вы… вы забыли, наверное, что каждый нормальный человек, приходя в магазин, искал импорт, ибо советский товар в девяносто девяти случаев из ста были хуже! Вы вспомните эти годы: у людей в автобусах, в трамваях, в метро были такие лица, словно их везли на электрический стул! Да, Юрий Михайлович: слабая память только прибавляет нам сил; общий объем изъянов сегодня настолько велик, что не случайно все положительные сдвиги как бы находятся вне общественного сознания… - Вот ты мне прохода не даешь… - Лужков быстро оценил всю выгоду дуэли с Чубайсом именно здесь, в коридоре, на глазах тех людей, кому он, мэр столицы, не всегда дозванивался – такие порядки - с первого раза. Он смотрел на Чубайса холодно, с издевкой, как бы говоря: знаю я твои мысли, Анатолий Борисович, с подлецами и я подлец!.. - …когда мы говорим о грандиозном переводе страны на какие-то другие рельсы, значит, согласись, нужны цифры, потому что по цифрам, Анатолий, сразу понятно… первое: что было в стране до тебя, то есть каким по-тен-циалом, - Лужков выделял слова, - мы, государство, располагали и б) куда мы сейчас-то прилетели, что мы имеем, не сбил ли рынок нас всех с толку, ведь потом, Анатолий, у нас же и спросят: кто был у истоков этой нерациональности?.. согласен со мной? Чубайс весело кивнул головой. - А убежденность, что твоя работа необычайно важна, - Лужков смотрел ему прямо в глаза, - верный симптом приближающегося нервного срыва… В коридоре действительно было много людей, но все держались поодаль, только Авен стоял чуть-чуть впереди, за ним Лужков видел напряженные лица Шохина и Лопухина, - все смотрели на Лужкова с большим интересом. - Итак, нерациональность… мы это видим на каждом шагу, - а отвечать придется, причем спросят с нас по полной программе; я не о депутатах сейчас говорю, не о Хасбулатове, они чуть что – к Борису Николаевичу несутся, мириться хотят, я о другом… - или… страна – дура, а? Анатоль-Борисыч? Большой такой… детский сад? Может быть, на это расчет? Галдеж стих, члены кабинета… не поскучнели, нет, молодежь скучать не умеет, но в глазах у этих ребят появились вопросы. Чубайс возвышался среди всех как на кафедре. - В каждой стране, Юрий Михайлович, 99% населения – это народ. Не скажу, что дураки, но это – народ. Остальные, 1%, могут легко заразиться… Лужков вскинул глаза: - Для меня такой темы нет… сколько где дураков, это, извини меня, как считать и с кого начинать, но когда мы, Анатолий Борисович, ведем речь о том, какие потенциалом обладал Советский Союз, то ответ, - Лужков пожал плечами, - ответ есть. Я говорю: Советский Союз добывал – по году – 600 миллионов тонн нефти, - так? Так. Но сейчас мы быстренько эту задачку чуть-чуть усложним: сколько нефти СССР продавал за границу?.. Скажешь? - …процентов шестьдесят, - кивнул головой Чубайс. – Или так: больше половины! - Врешь! - твердо сказал Лужков. - Почему вы все время врете, а? Смотрите людям в глаза – и врете хором… вот как это? - 134 миллиона получалась продажа. 134 миллиона… все-го, - подчеркнул Лужков, - …про-давала твоя страна, пока ты, Анатолий, засранцем был! Из 600 только 134! В наших рассуждениях это ключевой факт: 134 миллиона. Теперь, парни, смотрим что у вас: ситуация, я скажу, пока что не обозначена катастрофическим образом: добыча – 400 миллионов, - да, господин Лопухин? – Лужков мельком взглянул на министра ТЭКа, - вроде бы не плохо, конечно, но за кордон вы гоните уже 242 миллиона - продаете, одним словом, в два раза больше, чем Советская власть в ее лучшие годы. Хорошо, а деньги где? Где вы их прячете? – Лужков сделал паузу и опять посмотрел на Лопухина. - Вопрос? Вопрос. Ты, Анатолий Борисович, сейчас правильно сказал: в обмен на нефть в СССР хороший импорт шел, причем в ГУМе, обращаю твое внимание, эти шмотки были раза в четыре дешевле, чем в Италии, например, ибо разницу в цене товарищ Брежнев (советская нефть) брали на себя, это ведь бартер был, на 60% - чистый бартер. «Камю», я помню, в ГУМе четвертак стоил, семнадцать долларов по пересчету, - слушайте, в Париже мы можем взять хороший «Камю» хотя бы за сто долларов, а? Вот так! Советская власть – могла. Плащ из болоньи – двенадцать пятьдесят! Хороший международный рынок тогда сложился, между прочим, и дебет был в пользу людей; шли позитивные процессы, которые максимально снижали вероятность социального взрыва. По факту мы видим: огромная страна «от» и «до» кормилась на 134 миллиона тонн нефти, власть все время настраивала людей на работу, люди над властью смеялись, над Брежневым – смеялись, но работать – работали. Мао Цзэдун, расскажу тебе, беседовал со Сталиным, известный факт 47-ой год: войну, говорит, выиграли, соцлагерь – заложили, теперь какая у нас задача? что нам надо в первую очередь? – Что надо, что надо… - буркнул Сталин. – Надо, чтобы люди работали… Чубайс молчал. - Теперь смотрим, что у нас сегодня? 242 миллиона? У Советской власти – 134, у вас – 242, только сейчас, разумеется, никакого государственного бартера, он, как говорится, - Лужков пожал плечами, - по-очил в бозе вместе с ненормальной социалистической экономикой; никаких, значит, «Камю», плащей и всего остального… - сегодня этот процесс отмобилизовался, возврата нет, сейчас новая ситуация, то есть в магазины уже бессмысленно заходить, цены вот-вот будут выше, чем в Токио! Значит, Анатолий, вы сознательно лепите такую модель экономики, когда нефть плывет – широкой рекой – в узкий круг гастролеров, двадцать-тридцать человек, ваши товарищи, многие… как господин Потанин… только что вышли из мест не столь отдаленных… и вы им сразу назначили быть… кому – машиностроителем, кому – нефтяником, то есть кто наберет ваучеры на Уралмашзавод – тот, значит, сейчас машиностроитель… И эту модель экономики вы объявили нормальной!.. - А ЗИЛ у вас нормальный?! - вдруг взорвался Чубайс. – Нормальный, Юрий Михайлович?! Грузовики… пять, шесть, восемь тонн, которые только дураки покупают! Двести гектаров в центре Москвы, где во всю жарит литейное производство! А мы им дышим? Надышаться не можем?! Литьем! ЗИЛ - флагман, спасем ЗИЛ от новых большевизанов, правда, онкология в городе растет как на дрожжах..! Даже здесь, в коридоре, было слышно, как бьют куранты. У Лужкова в жизни чего только не было, - всякое случалось, бывало, вокруг него крутились люди, на людей совершенно не похожие; Валерий Сайкин, сменивший Василия Федоровича Промыслова на посту председателя Мосгорисполкома, позвал Лужкова, к тому году – уже одного из руководителей химической промышленности государства, к себе в заместители; вся жизнь зампреда Мосгорисполкома, затем – мэра столицы, это прежде всего встречи с людьми. Разные люди, разные разговоры, естественно, но вся жизнь большого руководителя состоит именно из встреч. Лужков никогда не встречал людей, совершенно спокойно, да еще и с прищуром в глазах, говоривших на черное – белое, людей, которые готовы ради создания какого-то нового порядка - на любые беспорядки. Крестоносцы, люди без жалости. Секта, настоящая секта: в головах – макроэкономика, в глазах – стекло... Лужков впервые сталкивался с таким стилем общения – стилем безграничной наглости. - В Подмосковье, Анатолий средняя продолжительность жизни на полтора года меньше, чем в Москве, причем этот разрыв понятен и обосновано просчитан. Теперь разбиремся с ЗИЛом, где ты, естественно, никогда не был, - Лужков через силу, но говорил очень спокойно, - сейчас ЗИЛ продает по двадцать пять тысяч машин в год - не двести тысяч, как когда-то, двадцать пять, но - продает, это первое. Литейное производство давным-давно вывели в Ярцево, чтоб ты знал, это Смоленская область, так что за онкологию не переживай, проблема есть, проблема серьезная, мы что ж, по-твоему, хотим, чтобы у нас все было по-человечески? из Москвы давно пора вывести коксо-перерабатывающие заводы, нефтепереработку, да… много здесь позиций. Ну как так: привозят в Москву уголь, обжигают его на кокс и опять увозят… - ну не дикость, а? Город решает эти проблемы, есть же человеческие чувства, общее понимание, но причем тут ЗИЛ? Кузнечное производство вывели под Рязань, это раз. В Свердловске делаем картера задних мостов - два. В Мценске стоит завод алюминиевого литья и чугунного литья – три… то есть Москва все время находит новые площадки и осуществляет перенос. А самое главное, - Ярцевский гигант, это же масштабы КАМАЗа, только он стоит на отечественном оборудовании, принципиальнейшая вещь, тогда как экологическую составляющую принимает на себя лесной массив вокруг. Тебе интересно, что происходит в Ярцево? Я расскажу, а ты - внимай, значит, и не перебивай. Когда ситуация на ЗИЛе стала совсем тревожной, Сайкин заложил «Бычок». Ты видел «Бычок»? Хотя бы на картинке? А кто-нибудь видел? – Лужков бросил взгляд в сторону коридора, но ответа не получил. - …Веселый такой… грузовичок, у белорусов взяли двигатель от трактора, американцы свой предложили, но мы выступали за белорусский, он же в любой кузне чинится, серьезный факт для наших условий, хотя… решение это… - Лужков опять пожал плечами, - трудноватое было, американцы даже Козырева, наш МИД подключили, но движок у них на треть дороже… - так «Бычок», Анатолий Борисович, спасет ЗИЛ самым, как ты любишь говорить, рыночным образом… - …да подождите!.. - …ты же хочешь, Анатолий, чтобы вы хором бы пели свои песенки, подставляли Президента… на каждом шагу, вели бы страну к пропасти, к смене режима… - …я? – перебил Чубайс. - Я хочу?! послушайте, если у нас по-прежнему будет экономика «бычков», значит скоро опять будут талоны! Социализм – это… прошу извинить… не только лозунги и знамена на вашей любимой Красной площади, социализм - это экономическая система, которую вы разными-всякими «бычками» и еще черт знает чем, черт знает как пытаетесь сохранить! А зачем? А для кого? Для музеев ХХI века?! Кого мы обманываем, уважаемый Юрий Лужков! Она давно умерла, эта система, но вы же, черт возьми, упрямо лезете в гроб, трясете покойника за плечи и вдруг раздается радостный вопль: гляньте, гляньте! у него из карманов «бычок» выпал! И «Бычок» спасет ЗИЛ! От Чубайса! От всех! Привет с того света! А мясо, «Камю», плащи – все будет по талонам! Зачем нам доллары? У него своя валюта – талоны! Как на братской Кубе сегодня! Чубайс был красив – такое ощущение, из него вот-вот брызнет огонь! - Это вас, Юр-рий Михайлович, наших уважаемых записных коммунистов, отцов… можно сказать, - Чубайс ткнул в Лужкова пальцем, - в 76-ом товарищ Леонид Ильич Брежнев учил кроликов на дачных участках разводить, - я что, придумал это? А?! ЗИЛ, который давно на фиг никому не нужен… американский завод со станками двадцатых годов!.. - Паша Грачев хотел купить для армии десять тысяч машин, забрал – четыре и за те не заплатил, потому что они, говорит, вообще денег не стоят… - это рынок? Это жизнь? Если сто тысяч людей делают двадцать пять тысяч машин – это бизнес? Паша Грачев – и тот во всем разобрался! Сделали… какую-то хреновину… гибрид с трактором, - и с этим гибридом мы радостно попремся в двадцать первый век? Ура! Здравствуй, новая жизнь?! Мы тебя «Бычком» порадуем! Если завод сам себя не окупает… значит, это не завод, а груда металлолома! Примеры, которые прозвучали сегодня… - Чубайс все-таки взял себя в руки, и смотрел на Лужкова с каким-то сочувствием, - да, в них есть рациональное зерно, я не спорю – есть! но время нынче такое, что все перемешалось в гигантском котле! Потери? Будут. Будут потери, как без них! Только не надо бояться потерь, Юрий-Михалыч! Смелее вперед! А вы – не хотите, вы уже цепляетесь за все, что можно, в нашем Отечестве! Зачем это все вам, умному человеку, как же за деревьями леса не видеть? А мнение военных, доложу я, вообще ни цента не стоит, им всегда всего мало… - как верить военным? Вы меня извините, конечно: Грачеву нужны ЗИЛы? нужны уральские танки? ракеты? мало мы их настрогали!.. значит, министр обороны Грачев берет бумагу и пишет отношение в Минфин. Там его изучают, могут и… похерить, конечно, я… например… совершенно не понимаю, кого Паша Грачев бомбить у нас собрался, на кой черт мы эти ракеты по рельсам взад-вперед гоняем… «блуждающий старт», мне объяснили, - кого пугать-то? Кто блуждает, - а? на самом деле?.. Спрашиваю: Паша, кого будем бомбить? Говорит – врага. Так, хорошо. Врага. А кто у тебя враг? Молчит. Молчит Паша. Шмыгает носом. На самом деле, Юрий Михайлович, везде - Америка или Иран, Ирак или Северная Корея… мы по всему миру будем договариваться, это наше кредо. И мы везде договоримся, потому что – другое время на дворе, извините! И Америка – уже другая. Не то главное, сколько веса в боевом псе, главное – сколько в нем боевитости, так что… договариваться, договариваться надо… а не лепить ракеты как сосиски! Итак уже - ощ-щетинились… жрать нечего, вспомните, что было у нас еще год назад, зато вся страна в ракетах дальнего действия! …Когда в Кремле начинался обед, Кремль затихал. Крупные чиновники предпочитали обедать в городе, в ресторанах – Кремль действительно вымирал, даже телефоны не звонили. - Если мы ведем речь про «жрать»… - Лужков, кажется, уже жалел, что остановился в коридоре, говорить с Чубайсом это все равно что говорить со стенкой, – так вот, если ты хочешь, Анатолий, про «жрать» - это одна сторона дела, если хочешь, про ЗИЛ, если «ЗИЛом» я тебя немного заинтересовал, значит – садимся в машину, едем на завод, я все тебе покажу: автобусы, машины «скорой помощи», которые они заложили… - слушай, я правда много что покажу, пока эти гастролеры твои… во главе с Потаниным… завод в Китай не сплавили, - то есть, покажу, Анатолий Борисович, тот позитивный процесс, запущенный еще в 90-ом, вместе с «Бычком», которого ты хоть и не видел, но уже самым негодным образом обосрал!.. Если хочешь - покатаю тебя на грузовиках, на «зиле» – 130, у него рабочий ресурс - триста тысяч километров, по бездорожью прет веселее японских джипов – слушайте, я считаю - мы конструктору Клигину в пояс поклониться должны, «зил» - лучшая машина для наших условий, еще раз подчеркну, ты ж в русском мире живешь – русском, а не в книжном! Поэтому, давайте так: вы, наше правительство, сначала дороги постройте, а уж потом ЗИЛ уничтожайте… - а хочешь, посажу тебя… как Брежнева… на зиловский «членовоз»: люди, которые за два года сумели наладить ручную сборку таких красавцев, такие конструкторы и инженеры на огромную работу способны, их только топтать не надо! - То есть слава ЗИЛа росла с каждой его неудачей… - сощурился Чубайс. Коридор заметно опустел, но Авен все еще стоял впереди и слушал, наклонив голову, очень внимательно. - А какие неудачи? – не понял Лужков. - На ЗИЛе кроме «зила»… что у нас за восемьдесят лет… - Как? А вся колесная техника?.. – изумился Лужков. – Слушай… самый большой в мире завод… - ты бери его в свои хорошие руки и предлагай проекты, но не скидывай как балласт, это ж проще всего! У нас нагрузка на ось - шесть тонн, такие дороги, еще раз говорю! Если мы поднимаем нагрузку – ясно, что нужна дополнительная ось, а это уже – 15% расхода топлива. В Великую Отечественную все советские танки ходили на дизеле. Автомобили – на бензине. У немцев – все было наоборот, грамотно… почему? такова структура советской нефтепереработки. Экспорт углеводородов формировал бюджет твоего государства всего на 37%, вот как! Мы не говорим с тобой о другой серьезной составляющей – об оружии. Почему? А потому что это, - Лужков чувствовал, что закипает, но он уже не мог остановиться - самая больная для тебя тема, но я ее коснусь, ты уж извини… В 91-ом, когда все уже… шаталось, но вы, Толя, ваша команда, были еще только-только на подходе, еще не развернулись, Советский Союз, Россия… как правопреемник… - на мировых рынках… твое любимое слово – рынки, - так вот, продажа оружия на рынках по миру была у нас под двадцать миллиардов долларов. Ты – студентом был, учился там… где-то, Адама Смита изучал, всех изучал, тебе стипендию давали, все шло спокойно и хорошо. А почему спокойно? У твоего вуза были деньги. И у всех государственных вузов были деньги. Согласен? Согласен. А откуда? Деньги откуда? Почему никто не задает сейчас этот вопрос? Отвечаю: деньги были, потому что продажа оружия, танков и ракет до 91-го (включительно) была у нас – двадцать миллиардов долларов. И никто не говорил, что это плохо: на эти деньги - от танков и ракет - работали театры, строились медицинские центры, огромный бюджет имели Академия наук, институты; на них изучали Станиславского, книги – да что угодно! Копилка страны пополнялась изрядно: танки, зенитные комплексы, корабли, автоматы Калашникова и т.д. До 91-го! Берем теперь 92-ой, когда вы, ребята, развернулись во всю. Продажа оружия сокращается – за год - почти в двадцать раз - один и два десятых миллиарда. Вот-те да! За год! Лихо? В двадцать раз! А как ему было не погибнуть, этому рынку, если вы, Анатолий, рубанули – вместе с Гайдаром - как раз те заводы, те концерны, как в Туле, как в Ижевске, где была максимальная прибыль! Зато американцы, мы видим, тут как тут: американцы мгновенно перехватят наш рынок и тогда же, в 92-ом поднимаются в объемах продаж до тридцати пяти миллиардов долларов, хотя прежде у нас был паритет: двадцать – мы, примерно двадцать - они. Во так, ссылаясь на реформы и на новое мышление вы, парни, поработали… за спиной Бориса Николаевича… - Я… - всколыхнулся Чубайс, - но Лужков резко его остановил: - И последнее, извини. Потерпи еще минуту. Зададим вопрос: СССР имел 260 миллионов людей и рождаемость (как и продолжительность жизни, кстати) шли в плюс. А в России сейчас – 150 миллионов, и день ото дня, мы видим, смерть открыто побеждает жизнь. Умирают люди. В Москве – до тысячи человек в день. Зададим себе вопрос: причина в том, что экономика стала нормальной? Чубайс не ответил, зато Лужков был просто как на шарнирах; он нервничал, шея опять стала багровой, Чубайс не хотел его слушать, он это видел, понимал, разговор окончательно потерял всякий смысл. - СССР 87% своей оборонки делал на экспорт! Я все время слышу возражения: оставшиеся 13% разорили страну. Чубайс засмеялся: - Дороже всего обходятся непродажные женщины, - да, Юрий Михайлович? - …разорили, - Лужков повысил голос, - что же, в таком замечании есть своя доля правды: «Буран», которому сейчас, увы, совершенно нечего делать на орбите, здорово врезал, конечно, по экономике Советского Союза. Здесь все понятно с точки зрения исторической перспективы - просто «Буран» рванул через время, это был блестящий реванш за Луну, но давайте спросим себя: «Буран» был нужен? Уверен: да! Более того - не-об-хо-дим, - Лужков привычно выделял ключевые слова, - нужен, во-первых, как летающая платформа для стартов в космосе, чтоб те же американцы раз и навсегда заткнулись бы про СОИ… американцы, кстати… вот, слушай, кто не навоевался на самом деле, лет сто еще, будут, похоже, укреплять собственную армию… - так вот, «Буран» тогда много что остановил, от многих игрушек американцы отказались сразу, навсегда, ты поговори с Лозино-Лозинским! С «Бураном» вообще могли бы быть гигантские паллиативы, но – пришел Михаил Сергеевич, программу окончательно свернули, из «Бурана» сделали аттракцион, потом из всей страны тоже сделали аттракцион. Первый зам Владимира Федоровича Уткина, создателя «Сатаны», нашел работу в Мытищах - ушел на колхозный рынок продавать помидоры, может… и сейчас продает, я не знаю, Уткина уже год никто не финансирует, на территории его КБ – вещевой рынок, ангары сдали под склад, с них и кормятся… - в двух шагах от центра управления космическими полетами, просто за углом – центр барахолки… «Буран», морской старт Мокеева, «Тополя» подоспели… - просто все совпало во времени: Олег Бакланов, гекачепист, и Академия наук Советского Союза заложили такие технологии… столько, короче, всего совпало, что Тихонов, смертельно боявшийся Устинова, - да, они плохо рассчитали силы своей страны. Я тебе больше скажу: столько танков наштамповали… слушай, но ведь подонки всегда были, нашлись такие… генералы особенно… кто открыто кормился от госзаказа! Ты по ним… что ли… Россию сегодня меряешь? Или по Королеву? По Курчатову? Келдышу? Янгелю? Уткину? Танки потом автогеном резали, Каримов, помню, возмущался – танки резали и спускали их в ров, всю долину, говорит, загадили… Словом, так: мы не будем забывать о том, что где-то творилось нечто несуразное, но полстраны не на оборону работало, это глубокое заблуждение, потому что работа шла прежде всего на бюджет государства. Престиж-престижем, а копеечка в бюджет капала вполне реальная, причем Устинов вел эту огромную индустрию к принципу разумной достаточности, поэтому, кстати, он и Огаркова вышиб, у него не было чувства меры, - то есть, - Лужков устал говорить – то есть они… как и Китай сегодня, кстати говоря, Китай, который… идиоты они что ли? с-час вдруг и третий, и четвертый космодромы заложили!.. - Я… - Если бы, Анатолий, СССР развивался бы как Китай… с его социализмом, Госпланом и госзаказом, скажи, пожалуйста… Беловежская пуща была бы нужна? Рационально ли это, все тот же вопрос! Тебе б, брат, в Китае за оборонку-то взяться, вот что б… было, а? Или поручить тебе Королевым командовать… Сергеем Павловичем… тебя бы… - Лужков опять с шумом втягивал воздух… - у тебя б… уже бы десять расстрелов было… - Юр-Михалыч! – в коридор вдруг выскочил Илюшин, – о, Юрий Михайлович, как хорошо, что вы не ушли… вернитесь, ради бога… вас – просят… «Ельцин, - вздрогнул Лужков. – Ельцин проснулся! Вот-те, бабушка, и Юрьев день!.. Сейчас… загогулина будет…» Чубайс сощурился: - Ну вот и поговорили, Юрий Михайлович. Жаль, что так быстро, - он с ехидством вытянул руку для прощания. – На самом интересном месте прервали: пули для Чубайса уже отлиты… По китайскому образцу. Как же любит Лужкова наш Президент, - а? прямо – не может без вас… Чубайс опять засунул руки в карманы. «Такое ощущение, он там финку спрятал…» - подумал Лужков. - Короче, вы там думайте про меня, что хотите, фантазируйте себе на здоровье… ваше дело, но я, - Чубайс по росту был выше Лужкова, но он еще и смотрел на него как бы сверху вниз, - я… сообщаю вам… я, Анатолий Чубайс, всегда буду в этой стране, причем Шестой флот или флот пятый… пятая колонна… мне на фиг не нужны: я всегда буду в этой стране, потому что это – моя страна, а я, извините, реформатор! У реформ, которые мы продолжаем, отсчет, по сути, идет с крепостного права, с императора Александра… Илюшин умоляюще поднял руки: - Анатолий Борисович… - …а я уже все сказал, Виктор Васильевич! Да: сейчас я создаю эту страну под себя, под реформы, то есть - под здравый смысл. И не потому, замечу, что так нужно каким-то там… Соединенным Штатам, в одночасье перехватившим у нас мировые рынки, - я вас огорчу, уважаемый мэр! А потому что я… как вы, Юрий Михайлович, изволили заметить, я не только «большевизан», я, на минуточку… еще и гражданин Российской Федерации… - вашим языком говорю, слышите?! И как гражданин своей страны я не хочу - и не буду - жить по талонам, но при этом верить, что вот-вот случится счастье, моя страна скоро догонит Китай! Я сам не желаю жрать по талонам и другим не позволю, потому что из 150 миллионов приватизированных чеков, Юрий Михайлович, 110 миллионов уже использованы, люди передали их инвестиционным фондам или обменяли на акции предприятий! Сегодня в России небывалое число акционеров – их уже 55 миллионов человек, а 45 миллионов ваучеров уже прошли через весь технологический цикл и… - Слушай, - отмахнулся Лужков, - ваучер не несет в себе тех функций, ради которых вы его сочинили, это отдельный разговор, – фантик от конфетки… поманили страну, решив – раз и навсегда, - что Россия есть большой детский сад, где все люди как дети и все очень любят шоколад! И вообще, хочу тебе сказать: цыпляток у нас по осени считают!.. Коридор почти опустел: люди пошли к выходу. В коридор возвращалась прежняя жизнь: какие-то люди, сотрудники аппарата, шли с бумагами, просматривая их на ходу, официант (на президентском этаже работали только мужчины) нес на подносе чай с конфетами – все тихо, ровно, спокойно. - Хочешь, Анатолий, я тебе на прощание анекдот расскажу? - Юрий Михайлович… - взмолился Илюшин. - Секундное дело, - Лужков повернулся к Илюшину, - эти анекдоты! Умер старый еврей. Изя, его племянник, звонит ребе: «Послушайте, ребе, я нэ ма-гу приехать на похороны, - Лужков заговорил с еврейским акцентом, - ку-пите шо-нибудь дяде от меня, я же счет оплачу…» - Прошли похороны. Изя получает счет на двести долларов. Через неделю – еще на двести. Через неделю – опять… Взбесился Изя, звонит ребе: - Послушайте, ребе, што ему там такое купили? Я каждую неделю плачу по двести долларов! - Ну?.. - Чубайс сделал вид, что он – улыбается. - Ничего особенного, Изя, я ему смокинг взял напрокат, он в гробу в нем так хорошо смотрелся… Чубайс опять хотел что-то сказать, но Лужков снова его опередил: - Те ребята, Анатоль-Борисович, которые на твои ваучеры миллиардерами станут, они сразу, увидишь, начнут с жиру беситься, ибо как же не беситься, если счастье сейчас само с неба валится, как метеорит, счастье… за счет других, а они, пацаны эти, к такому счастью – совершенно не готовы… - Пушкин об этом «Золотую рыбку» написал, но ведь никто не читает эту сказку на ночь!.. А народ у нас… как тот Изя… только руками разводит… - тревожный, я полагаю, симптом; ваучеры эти надо было именными делать, как, кстати, Малей и предлагал! Чтоб - без спекуляций, без продажи, - ну и где он, этот самый Малей, только он заикнулся, вы ему сразу – Лужков воткнул Чубайсу палец в живот, - перо в бок… ладно, Виктор Васильевич, - Лужков повернулся к Илюшину, - пошли, что ли?.. Илюшин тут же взял Лужкова под руку. - Я тебя не утомил? – Лужков пристально посмотрел на Чубайса. - А я не все слушал… - сощурился Чубайс. - Спасибо за откровенность! - Не стоит, Юрий Михайлович. Благодарить человека за исполнение своего долга – значит, оскорблять его... – вот как! - Красиво говоришь, - Лужков пожал плечами. Илюшин аккуратно держал его за руку и вел к кабинету Президента. - Это комплимент… - бросил в догонку Чубайс. - Какой смешной анекдот вы сейчас рассказали… Они шли медленно, да идти-то им было всего два шага… - …а Анатолий Борисович даже не улыбнулся… шептал Илюшин, - не понравилось, наверное, вот ведь как… - …да он, по-моему улыбался… - Ой, что вы, Юрий Михайлович, разве ж это улыбка… Открыв дверь в приемную Президента, Лужков оглянулся: Чубайс по-прежнему стоял у окна в коридоре.   Сокращенный вариант опубликован в Литературной Газете