Мне было двенадцать. Но, глядя на сегодняшних бегающих по улицам детям, мне кажется, что я никогда не был в их возрасте, ибо когда мне было двенадцать — я мыслил более взросло и масштабно. Сегодня мне говорят, что надо повзрослеть. Мне полтинник в следующем году, но мне надо взрослеть. Часть моей жизни прошла в условиях, неизгладимо наложивших опечаток на понимание ее, жизни, как таковой. Разве можно из этого вырасти? И, самое главное — куда?

Мне было двенадцать, когда впервые я одел черный бушлат и суконные брюки с передним клапаном. С этой формой, если не учитывать некоторые перерывы, объективно вызванные причинами жизненных обстоятельств, я не расстанусь долго.

В советское время в Москве было множество таких организаций, как «клубы юных моряков». Попасть туда было одновременно просто и непросто. Во многие можно было прийти и записаться. Но, на практике, это сделать было непросто: не всех брали. Надо было быть здоровым, спрашивали, как в школе с отметками и поведением. Некоторые клубы просили рекомендации совета пионерской дружины школы, а в некоторых — просто не было мест. Наиболее известными из клубов, пожалуй, были Клуб Юных моряков, речников и полярников (КЮМРП) и Детское речное пароходство (ДРП), находящиеся диаметрально на противоположных концах Москвы: КЮМРП — на Войковской, ДРП — на Автозаводской. Оба клуба имели свой собственный флот. У КЮМРП на Химкинском водохранилище была шлюпочная база. Кроме того, там стояло учебное судно «Сайма», дореволюционного еще проекта, 1965 года постройки, морской тральщик «Москва», послевоенной постройки, прославивший движение клубов юных моряков в фильме «Отдать швартовы» и малый противолодочный корабль «Ленинград». У ДРП флот был строго речной и располагался в пойме Москвы-реки, недалеко от самого пароходства. Увы, остальные клубы своих баз в черте Москвы не имели. Детское Речное пароходство отталкивало своим названием, ибо всем нам хотелось романтики, а отношение к речникам было: «Ванька, гони скотину — я якорь бросать буду!».

Были такие клубы, как, например, «Алые паруса» — хорошо снабжаемый клуб, никогда не имевший проблем с форменным обеспечением, относился к, так называемому, «парадному» клубу или кубу для парадов, где он и занимал всегда первое место.

Как-то раз мне довелось участвовать в нескольких слетах юных моряков города Москвы, которые проходили в ДК «ЗИЛ» и в Лектории Политехнического музея. С учетом того, что на слетах присутствовал не весь состав клубов, все равно, глядя на количество детей в морской форме, Москва действительно представлялась портом пяти морей.

Наш клуб был одним из самых скромных в Москве по технической базе, но, в тоже время, самым дерзким по предпринятым походам, чем мы, безусловно, гордились, и чем мы были обязаны его руководителю — Максимову Юрию Андреевичу.

Максимов Юрий Андреевич — человек не безупречный, но любящий флот до своих пяток. К сожалению, вместе с любовью к флоту, он впитал и все его изъяны, будучи выходцем из так называемого «килькин-флота», как называли рыбопромысловые суда Каспия. То, что можно отнести «к сожалению» — это алкоголизм, вызванный неустроенностью личной жизни. И, тем не менее, он умудрялся воспитывать в нас мужчин таким образом, чтобы не быть похожими на него в его худших проявлениях.

Юрий Андреевич не любил сочетания «клуб юных моряков», намекая нашим неокрепшим умам, что мы уже совсем не юные и должны мыслить по-взрослому. Именно в этой связи наш клуб, официально по всем отчетам существовавших в Пролетарском районном доме пионеров назвался — Морской клуб «Севастополь». Но, были и у нас свои привилегированные приколы: нас пускали бесплатно на детские сеансы в кинотеатрах «Мечта» и «Керчь», чем мы, правда пользовались весьма редко. Да и администрация кинотеатров часто об этом забывала и вспоминала при упорной настойчивости со стороны желающего проникнуть на сеанс. Клуб часто менял помещения, в которых проводились теоретические занятия, из-за чего в нем часто менялся основной контингент, но, в то же время имелся и идеологический костяк, который верно следовал за клубом из одного района в другой. Лично я начал ходить в Морской клуб «Севастополь», когда он находился на Варшавке, недалеко от стыка Каширского с Варшавского шоссе. Затем, клуб переехал туда, где сегодня находится метро «Кантемировская», непосредственно рядом с Домом Пионеров, находясь на цокольном этаже жилого дома. Однако, после некоторых жалоб жильцов (дети — это все-таки шум), клуб уехал на задворки Москвы в Загорье. В те времена для Москвы Загорье было, как архипелаг Новая Земля для России.

Что касается практики, то, мало кто знал, что у нашего клуба она была особенной. Особенной, как форме, так и по содержанию. Активная часть клуба в количестве 20 — 30 человек выезжала на практику, практически в каждые школьные каникулы. Как правило, это был Каспий или Калининград. Конечно, Юрий Андреевич, как выходец из рыбопромыслового флота, пропагандировал нам именно эту форму служения морской стихии. По его мнению, именно рыбаки — есть настоящие моряки: они всегда в работе, больше проводят времени в море, нежели «торгаши» и все трудности моря знают не понаслышке. К военным морякам он относился с уважением, но без восхищения.

Когда мне было чуть больше двенадцати, мои руки коснулись рукоятей манипулятора штурвала Дизель-электрохода «Советский Казахстан» — одного из морских паромов, осуществлявших сообщение между Баку и Красноводском (ныне — Туркменбаши). Капитан судна — Карамян Максим Тумасович, бакинский армянин, не имел права меня допускать к штурвалу, но, видя мою тягу к морскому делу, разрешил в открытом море отключить авторулевой и поставил меня управлять судном, в трюмах которого находилось тридцать железнодорожных вагонов, а на пассажирской палубе — 300 пассажиров. Так я впервые узнал, что такое гирокомпас и аксиометр. Затем, я, уже обнаглев, влез к рулю во время прохождения красноводского фарватера. Проходил я и бакинский фарватер, вдоль острова Жилой. Эти фарватеры я проходил еще не раз, через год, затем еще через полгода, каждый раз напрашиваясь на практику в Баку. Один раз это было на дизель-электроходе «Гамид Султанов». Красноводский фарватер был интересней, так как на нем имелся крутой поворот, на котором судно должно было осуществлять циркуляцию с командой «руль право на борт» или «лево на борт» на обратном пути. При такой команде руль надо было заложить в максимально положение соответственно вправо или влево, что на таких судах составляло 35 градусов. Затем следовала команда «прямо руль», далее судно выравнивалось по значению курса с учетом его инерции при повороте. Чтобы выполнять эти команды безупречно, необходимо было в прямом смысле чувствовать судно, как оно себя ведет, какая у него инерция и насколько оно слушается руля. В каждом конкретном случае — это вещь сугубо индивидуальная, составляющая особенность судна.

Дизель-электроход «Советский Казахстан» в порту Красноводска (ныне Туркменбаши)

Следует сказать, и немного слов о Каспии. Те, кто называют его озером глубоко ошибаются. Может быть, по своей географической квалификации оно и озеро, но по характеру — однозначно море, да и еще какое. И Каспий не прощает тем, кто этим пренебрегает. В действительности, Каспий — это очень хорошая морская школа, и каждый, кто ее прошел может по праву называться настоящим моряком.

Были и другие поездки. Очень мне запомнилась поездка, которая сыграла большую роль в моих дальнейших жизненных планах — это ознакомительная поездка с учебным процессом в Каспийском военно-морском командном училище имени С. М. Кирова. Училище было огромным, с очень современной и оснащенной технической базой, собственным дивизионом учебных кораблей, базирующихся на мысе Султан. В те же двенадцать лет, я сам, конечно, под присмотром офицера водил учебный катер по Бакинской бухте. Чтобы было понятно непосвященным водить судно по бухте сложнее, потому как в бухте присутствует активное движение входящих и выходящих судов, движение вспомогательных судов и судов портофлота, с которыми надо правильно расходиться. Долгое время моей любимой книгой была подаренная мне капитаном дизель-электрохода «Советский Казахстан» Карамяном Максимом Тумасовичем «Международные правила предупреждения столкновения судов в море (МППСС)». КВВМКУ им. С. М. Кирова готовило исключительно штурманов, и я всерьез думал поступать именно туда. Начавшиеся перемены в стране внесли в мои планы коррективы. Но, став курсантом штурманского факультета Высшего военно-морского училища подводного плавания имени Ленинского Комсомола, я неоднократно слышал, что именно бакинцы (так называли выпускников КВВМКУ им. С. М. Кирова) составляли основную конкуренцию выпускникам ВММУППа в подплаве.

Мой отец был военнослужащим, служил в центральном аппарате КГБ. Пришло время ему переводится к новому месту службы, которым оказалось Группа Советских Войск в Германии. На время моего пребыванию в ГДР мне пришлось забыть о море. Но стоит сказать о двух последних поездках перед моим отбытием в Германию. Последняя из них была просто легендарной.

Поездка в Калининград во время весенних каникул так же носила ознакомительный характер. На этот раз ознакомились мы с учебным процессом Калининградского Высшего инженерно-морского училища рыбопромыслового флота. Несмотря на то, училище было не военным, морская дисциплина в нем была на высоте. Культуре ношения форменной морской одежды могли поучиться и военные. Строгость была во всем, включая построения и уборку кубриков. Курсанты клуба, впервые выехавшие на практику, в этой поездке получили огромный положительный заряд и строгое восприятие будущей профессии. Среди прочих восхищенных был и Дмитрий Ульянов — ныне актер театра и кино, в последствие сыгравший яркие роли морских моряков в фильме «72 метра» и сериале «Горюнов».

Когда Дмитрий уже учился в театральном, я с ним встречался совершенно случайно в метро. И каждый раз он говорил мне, что ему никто не верит, что то, что было с нами вообще могло быть. Конечно, он говорил так не о Калининграде, а о другой знаковой поездке, которая многих из нас просто переделала.

Летом 1986 года, звезда морского клуба «Севастополь» начала свой плановый заход: у партии и комсомола все меньше находилось для нас времени и средств. В этой ситуации и сам Юрий Андреевич, уже выдохшись совсем, собирался уйти на покой и на это лето никакие поездки не планировались. Однако, в его планы внесло коррективы письмо от Светланы Карамян, дочери капитана дизель-электрохода «Советский Казахстан». Светлана написала о том, что папа ее умер, находясь на капитанском мостике.

Кто жил в Советском Союзе, знает, что купить билеты в южном направлении летом — практически невыполнимая задача. А двадцать два билета — невозможная! Поэтому, выход из ситуации был найдет необычный. На карте была выбрана ближайшая точка, куда билеты купить было возможно — этой точкой оказался город Бердянск. На самом деле, это не совсем рядом с Баку… А как дальше? Да как придется. Прибыв в Бердянск, наша бравая команда расположилась сначала на пляже. Но в этот вечер, в это лето на Азовском море разыгрался шторм, которого уже не было много лет. Бердянская коса оказалась под водой. С собой у нас был судовой спасательный плот, надув который, мы смогли по очереди, в две смены, спать. Но вскоре нам пришлось спасать от воды свои вещи. Так мы переместились на спасательную станцию, которая находилась прямо на набережной. Там же на набережной мы нашли новое развлечение — лежа прямо на теплом южном асфальте, мы подставляли свои тела под удары падающих волн.

Начальник спасательный станции доложил в райком партии, что на его станции спасается группа московских школьников в количестве 22 человек. Как вы думаете, какая реакция была в райкоме? Правильно — это была страна Советов. За нами прислали автобус и поселили в спортзале одной из школ. В Бердянске мы провели три или четыре дня. Но цель у нас была другая, о которой в райкоме даже и не догадывались. Поэтому в субботу утром, пока партийные чиновники мечтали о благодарностях из Москвы за спасение московских школьников, мы выбрались из школы и двинулись стройной колонной в направлении Мариуполя. Прошло совсем немного времени, когда появились первые падающие в пшеницу с криками нежелания двигаться дальше. Не знаю, сколько времени прошло, но добрались и до Мариуполя. Переночевав в палатках прямо около вокзала, мы двинулись дальше. Как долго мы шли? Долго! Четырнадцать дней. То шли, то нас подвозили попутки — так и дошли мы так до Ростов-на-Дону. Протяженность нашего маршрута составила триста семьдесят пять километров. Это невероятно, но факт. Чтобы описать все, что с нами происходило на протяжении этого великого перехода, нужна повесть. А нас было двадцать два человека. Самому младшему из нас было одиннадцать, старшему — четырнадцать. Просто попробуйте это представить. Но и Ростовом все не ограничилось. Ведь нам надо было попасть в Баку. В общем вагоне все наше воинство добралось до Дербента. Вот и Каспий. Дербент нам запомнился теплым приемом. Жили мы прямо на пляже. Местные ребята приносили нам всякие вкусности, с ними же мы играли в футбол. Это была чудесная неделя неограниченного купания в нежном Каспии. Из Дербента снова в общем вагоне мы добрались до Баку. Баку нас терпел долго. Наверное, две недели. Жили в Бакинской мореходной школе, которая была в это время на каникулах. Успели практически все: сходили в Красноводск на дизель-электроходе «Гамид Султанов», на учебных кораблях КВВМКУ им. С. М. Кирова изучили все закоулки Бакинской бухты. Посетили мы и весьма необычное место, где был далеко не каждый. Нефтяные Камни. Знаете, что это? Город, стоящий на сваях посреди моря! Эстакады, между домами и нефтяными платформами. Удивительное место. Еще более удивительное судно, на котором мы туда пришли — теплоход «Сабид Оруджев». Удивительное оно тем, что на нем не было руля. На нем поворачивались сами винты, укрепленные на рулевых колонках. Чтобы управлять таким судном нужна была особая, совершенно новая сноровка.

Путь обратно было не менее увлекателен: он пролегал через Махачкалу и Астрахань — везде мы делали продолжительные остановки. В Астрахани нас на промыслово-транспортном судне Каспрыбхолодфлота, как десант, забросили на остров в дельте Волги около поселка Кировский, где мы учились выживать среди камышовых котов. Очень непросто и необычно.

Вернувшись из этой одиссеи, я с родителями уехал в Германию, в расположение группы советских войск. Там была совсем другая жизнь, военной составляющей в которой было много. После восьмого класса я пытался поступить в Нахимовское училище в Ленинграде. Не получилось. Под влиянием окружения я уже стал отходить от морской романтики. Ведь вокруг было много другой, не менее интересной жизни. Однако, какая-то неведомая сила заставила меня подать документы именно туда, куда я их подал. Меня ждал Ленинград и Высшее военно-морское училище подводного плавания имени Ленинского Комсомола. Если ты вдруг попал на флот и душа твоя промокла морем — ты обязательно туда вернешься. Ведь флот — это не профессия и не призвание.

Это образ жизни! Каждый подводник знает, что, перемещаясь из одного отсека в другой необходимо задраить за собой наглухо переборку. Так требует Руководство по борьбе за живучесть. Если в задраенном отсеке случится пожар или пробоина — его уже не откроют. Это принцип живучести подводной лодки — чтобы остальные жили, погибают те, кто остался в задраенном отсеке. Флот дал много выдающихся контрразведчиков, служивших в разных подразделениях и на разных должностях в КГБ или ФСБ. Одним из таких выдающихся офицеров был вице-адмирал Угрюмов, возглавлявший совсем недавно всю контрразведку страны, жизнь которого оборвалась на Лубянке, как на корабельном мостике.

Как-то один из военных контрразведчиков морского отдела сказал мне: «Знаешь почему нам удается многое — потому что мы знаем, что закрытая дверь может больше никогда не открыться»…

И присягу я принимал на Крейсере «Аврора» — так что для меня это не просто музей.

Радостев Игорь

Публицист, персональный автор спецпроекта «ЭКСПЕРТ» издательского дома «Момент Истины».