Пандемия коронавируса актуализовала дискуссию о жизни и смерти и о роли в этом государства. Война с вирусом окончится, паника пройдёт, макароны вернутся, но вопросы останутся.

В конце февраля 2020 года правительство Канады направило в парламент закон (поправки в действующий с 2016 года), разрешающий не только смертельно больным людям просить медицинской помощи для реализации решения о добровольном уходе из жизни (medical assistance in dying — MAID).

Я являюсь сторонником расширения легальных возможностей человека. Новым канадским законом право на эвтаназию (MAID) предлагается дать и тем, чьё заболевание совместимо с жизнью, но причиняет им мучительные и неустранимые долговременные страдания. Специально оговаривается, что людям с психическими расстройствами или по другим причинам не способными принимать самостоятельные решения (болезнь Альцгеймера, например), MAID недоступна. В их случае будут, видимо, приниматься другие законы.

В 2019 году смертность в Канаде от эвтаназии составила 1,89% всех смертей и достигла более 13 тыс. человек. В качестве причин для принятия такого решения люди в основном указывали рак, неврологические состояния, сердечно-сосудистые или респираторные заболевания.

Вопрос о том, как долго общество и человек и должны бороться за каждую жизнь и какие методы в этой борьбе адекватны не является медицинским. Наука-то на месте не стоит и возможности искусственно держать долго организм на «этом свете» возрастают. Продолжительная жизнь не исключает физических страданий и с возрастом или течением хронической болезни эти страдания могут усиливаться.

Вопрос не является также и религиозным: ни искусственная (медицинская) жизнь, ни искусственная (медицинская) смерть не сотворены богом. Все мировые конфессии с разной силой противятся MAID потому, что такая смерть не признаётся ими предначертанной свыше.

Вопрос является политическим и звучит он так: — Считает ли общество допустимым возлагать на врачей юридическую обязанность по приведению в исполнение воли отдельного человека прекратить свою жизнь? В конечном счёте речь идёт не об отношениях между врачом и пациентом, а между гражданином и государством, где врач (не каждый, но государством предоставленный) выступает лишь в качестве инструмента, когда при определённых государством условиях он обязан провести определённую процедуру. Перечень таких условий не может быть ни широким, ни легкомысленным, чтобы не превращать государство в машинку для самоубийств.

Эвтаназия тем и отличается от самоубийства, что права и обязанности участников правоотношений регулируются законом. «Законная» смерть, в отличие от самоубийства, не создаёт проблем наследникам при получении страховок, при организации похорон на религиозных кладбищах и т. п.

В России дискуссия о возможности допустить эвтаназию не переходит пока в юридическую плоскость. Отметились и Григорий Онищенко, и Вероника Скворцова, и Дмитрий Песков. Продвижения нет. Причина в глубоком недоверии к возможности строгого соблюдения закона органами государства, которые будут назначены контролировать соблюдение процедуры. И ещё есть опасение, что решения больными могут приниматься в условиях отсутствия эффективных лекарств и доступного качественного лечения. Как первый шаг в России можно было бы принять закон и дозволить MAID в одном или нескольких федеральных медицинских центрах по ограниченному перечню особо веских оснований.

Плахотнюк Вячеслав

Адвокат, Вице-президент Союза адвокатов России, председатель комитета по правовым вопросам Международного конгресса промышленников и предпринимателей, доктор права НИУ «Высшая школа экономики».